Море штормило. Пошел сильный, косой ливень. Мокрая побежала домой. Про лифт забыла. В гостиной увидела Сталина. Он был в летнем белом костюме. Землистое лицо и темные круги под глазами говорили о чрезмерной усталости. Приняв ванну, спустилась к нему в нарядном сарафане.
— А вы, Верочка, хорошо выглядите! Кавказ и Крым молодят людей, делают их более свежими, красивыми.
— Спасибо за комплимент. И. В., для чего вы с товарищем Кузяевым послали так много денег?
— Разве деньги могут кому-нибудь помешать? Вы нас встречаете на редкость глупыми вопросами. Я немного отдохну, и мы после обеда пойдем к морю.
В саду появились мрачные тени — негласная охрана Сталина. Он вызвал дежурного коменданта и начальника личной охраны. В подобострастном поклоне перед ним склонился огромный Паукер.
— Мы уже не раз вам говорили, что работать надо бесшумно, конспиративно, примером для вас может служить наша революционная, бескомпромиссная юность.
К вечеру море успокоилось. В купальнике легла на теплый песок. Тишина и морская гладь располагали к покою. Поеживаясь, И. В. направился к морю. Несколько раз боязливо окунулся, потом вытерся махровым полотенцем, переоделся. Он сел рядом со мной в шезлонг.
— В. А., обслуживающему персоналу сказано, что вы моя двоюродная сестра со стороны отца. Уверен, что никто не спросит, но проговариваться не следует. Изредка мы будем уезжать на другие дачи. После концертов, пожалуйста, не задерживайтесь, в гостиницах не ночуйте, за вами закреплен автомобиль с шофером. — Сталин зажег трубку, сделав несколько глубоких затяжек, снова заговорил: — Нахала Норцова отправили на гастроли в Сибирь и на Дальний Восток, затем поедет на Крайний Север. — И. В. засмеялся. — Молодым людям полезно проветривать мозги!
Он ушел в свои покои. Увидела его на следующий день за обедом.
— Ложусь поздно, старая привычка читать перед сном. Нам, Верочка, предстоит большая работа, в январе наметили провести XVII съезд нашей партии. Много у нас еще нерешенных проблем.
Мы долго бродили по пляжу. Молчание нарушил Сталин:
— Детство у меня было тяжелое. Отец занимался портняжным и сапожным ремеслом. Как все мастеровые дореволюционной России, он страшно пил. Меня не любил, нас с матерью избивал до полусмерти. Девяти лет я был отдан в Горийское Духовное училище. После шестилетнего обучения меня зачислили в Тифлисскую Православную Духовную семинарию. Но я ее не окончил, выгнали. — И. В. впервые говорил о себе. — В Духовую семинарию принимали детей только состоятельных родителей. Для меня до сих пор остается загадкой, по чьей протекции я туда попал. Мама хотела, чтобы я стал священником. По ее мещанским понятиям, духовный сан давал спокойную, обеспеченную старость.
