Жил Сергей Иванович в Мертвом переулке в маленьком флигельке во дворе со своей старой няней Пелагеей Васильевной. Она ходила уткой, раскачиваясь из стороны в сторону, так как ноги у нее были сведены ревматизмом, обожала своего питомца, заботилась о нем и, когда его беспокоили, вздыхала и говорила: "Ах, знаете, Сергей Иванович так устал, он все утро сонату пассионату Бетховена играл".
Танеев прекрасно относился к отцу и ко всей нашей семье, был приятным собеседником, музыка его доставляла всем громадное удовольствие. Когда Сергей Иванович садился за фортепиано, он совершенно преображался: лицо его делалось торжественным, важным. Играл он превосходно, музыкальная память у него была изумительная. Стоило ему раз прочитать страницу нот, как он мог уже ее сыграть наизусть.
В это время, приблизительно в 1895 году, семья наша постепенно таяла. Братья зажили самостоятельной жизнью. Сергей женился на дочери профессора Петровской академии Мане Рачинской, а через год женился Лева на дочери шведского врача Вестерлунда, и Таня и Миша ездили в Швецию справлять его свадьбу.
Умер большой друг отца — Николай Николаевич Страхов. Грустно было думать, что этот милый, кроткий старичок, всегда смотревший на отца с нескрываемым обожанием, никогда больше не придет к нам.
Смутно припоминаю поездку в Москву с мам? по случаю смерти Александра III — парады, процессии. Но хорошо помню случай, вызвавший много разговоров, смеха и возмущения в нашей семье.
Петербургский свет, высшее чиновничество должны были приехать на коронацию Николая II в Москву. Было лето, все выехали на дачи или в деревню. Московские домовладельцы решили воспользоваться случаем и по дорогой цене сдать свои дома с мебелью и посудой.
Наш дом взяли за глаза князья Б. Они не сомневались в том, что Толстые живут в хорошей обстановке. Но когда они приехали и княгиня, войдя в нашу скромную переднюю, увидала "всю эту нищету", как она выразилась, она в отчаянье села на пол и зарыдала. Она заявила своему мужу, что ни за что не станет жить в "этой дыре".
Мам? была неприятно поражена, молодежь смеялась, а отец возмущался, считая наш дом пределом роскоши.
От Ходынки[10] только и осталось в памяти, как мам? рассказывала о задавленных и плакала. Она видела, как их везли с поля. Трупы были навалены грудами на полках, из-под брезентов торчали посиневшие руки и ноги…
Все толковали о плохом предзнаменовании, о том, что царствование молодого царя будет несчастным.
