— Ты не уходишь, Реджиналд? — спросила она, хотя заметила, что он собирался.
— Я вернусь к чаю, матушка, — ответил Реджи с некоторым напряжением в голосе, погружая руки в карманы своего сюртука.
Чик. Голова полетела прочь. Реджи едва не подскочил.
— Я подумала, что ты мог бы в последний день и матери внимание уделить, — сказала она.
Молчание. Пекинесы уставились на него. Они понимали каждое слово матери.
Бидди лежала с высунутым языком. Она была настолько толстой и лоснящейся, что походила на сгусток полурасплавленной ириски. А фарфоровые глаза Чинни хмуро посмотрели на Реджиналда, и пес слегка фыркнул, как будто целый мир был одним неприятным запахом.
Чик, снова щелкнули ножницы. Бедняжки, вот им досталось!
— И куда ты идешь, может твоя мать поинтересоваться? — спросила она.
Наконец, всё осталось позади, но Реджи не замедлял шагу, пока не скрылся из виду и не оказался на полпути к дому полковника Проктора. Только тогда он заметил, до чего был чудный день.
Все утро шел дождь, какой бывает под конец лета — тёплый, обильный, скоротечный. А теперь небо было ясным, если не считать длинной вереницы облаков, похожей на утят, плывущих над лесом. Ветра было достаточно, чтобы стряхнуть с деревьев последние капли дождя; одна такая разлетелась звёздочкой по его руке. Кап! — другая упала на шляпу.
Блестела пустынная дорога, изгороди пахли шиповником, а как сильно и ярко пылала мальва в садах. И вот наконец-то дом полковника Проктора — он уже здесь.
Рука его взялась за калитку, локоть задел куст сирени, и лепестки с пыльцой рассыпались по рукаву сюртука. Но стоп. Не всё так скоро.
Он же намеревался всё заново обдумать. Без спешки. Но всё шагал вдоль по тропинке, где с обеих сторон были высажены огромные кусты роз. Так не годится.
Но рука его схватилась за звонок, потянула на себя, и раздался такой звон, будто он пришёл сообщить, что в доме пожар.
Должно быть, горничная была в прихожей, ибо парадная дверь распахнулась и Реджи оказался в пустой гостиной прежде, чем этот злосчастный звонок перестал звонить.
Довольно странно, но когда он утих, эта большая, затенённая комната с роялем, на котором лежал чей-то зонтик от солнца, его приободрила, или скорее, взволновала. Было очень тихо, и всё же, вот-вот должна была открыться дверь, и его судьба решится.
Ощущение мало отличалась от того, что бывает перед приёмом у дантиста, он был готов едва ли не ко всякому. Но в то же время, к своему величайшему удивлению, Реджи заметил, что произносит: «Господи, ты всё видишь, помоги же мне.»
