Всякий раз, как открывали сундук, это было праздником для Сперанцы. Тогда ей даже разрешалось потрогать вещи, оставшиеся после матери: серьги, серебряную цепочку, коралловое ожерелье, еще молитвенник с картинками и вышитую фату. Она с восхищением думала об этих чудесных вещах и представляла себе мать госпожой, случайно, по ошибке, попавшей в долину к беднякам.
Цван, между тем, на всем пробовал свой нож и был счастлив, когда кто-нибудь нуждался в его помощи. Тогда он показывал лезвие и говорил: «Немецкая сталь; вещь что надо! Мне привез его Берто».
Зима на болоте была долгая, и сколько историй приходилось Цвану рассказывать Сперанце, чтобы скоротать время!
У девочки была хорошая память, и нередко она его перебивала:
— Прошлый раз ты не так рассказывал…
Минга отворачивалась и смеялась — тихонько, про себя, чтобы Сперанца не слышала.
Так прошли первые годы Сперанцы, и она вступила в тот возраст, когда должна была идти в школу.
Это был вопрос, о котором в семье избегали говорить. Но все о нем думали. Что было делать? Берто уже объявил, что его дочь будет учиться; в этом он был непоколебим. Но разве можно было заставлять девочку каждый день проделывать пешком двухчасовый путь до селения и обратно? Это значило бы погубить ребенка. И потом, в дождливую пору иные места всякий год затопляло — приходилось идти по колено в грязи. Думая об этом, старики вздыхали.
Но в начале осени приехал Берто, чтобы решить вопрос.
Он был согласен со стариками: нельзя принуждать ребенка к тому, что и для взрослого-то почти невозможно. Дорога в селение была изнурительна, а зимой и опасна.
Надо найти другой выход. У Берто были знакомые в городе, и он не терял надежды найти кого-нибудь, кто помог бы ему устроить девочку в школу «закрытого типа».
Он бросил это предложение равнодушным тоном и выжидательно замолчал.
Цван вскочил как ужаленный.
— Так вот к чему он клонил? Ни мало ни много, засадить девочку под замок? Чтоб она там захирела и истомилась… Лишь бы стала барышней и умела читать и писать! Потому что это позор быть такими, как он и Минга? Так, что ли?
Старик выходил из себя и орал все громче:
— Только раньше помолитесь богу хорошенько, потому что, пока я жив, никто ее не тронет… Уведу ее на болото и поминай как звали! Пойду в хибарку, что на той стороне, к своим, да возьму с собой вот это… — он показал на двустволку, висевшую на стене. — … И пусть попробуют за ней прийти. Ни на кого не посмотрю! Застрелю!
