— Зачем звала? — спросил он, не поворачивая к ней головы.
— Будто не знаешь!
Настя остановилась, повернулась к Васе лицом и прижалась к его холодной щеке.
— Не балуй, не ровня ты мне. Я ведь только приказчик.
— Ну и что? — рассудительно возразила Настя. — Душно мне дома. Удрала бы с тобой куда глаза глядят.
— Ворованное счастье к добру не приводит.
— Что же мне делать? — прослезилась Настенька. — Рано или поздно руки на себя наложу. Мне вот учиться хочется, а маменька твердит, что детей рожать и без ума можно. «Я, говорит, неграмотная, а не жалуюсь. И ты так проживешь». — Она снова прильнула к нему, и он ощутил ее слезы на своих щеках.
— Не плачь, Настенька, — неуверенно пытался он ее успокоить, сознавая собственное бессилие, — слезами горю не поможешь. Ты папеньку уговори, — дескать, грамоту одну мало знать, надо наукам учиться.
— Говорила, а он твердит одно и то же: «Как маменька решит».
Они дошли до кладбища и возвратились. Из-за туч выплыла луна и осветила их слюдяным светом.
— Беги домой! — с трудом вымолвил он. — Хватится маменька, заглянет на кухню, догадается.
Положив свои руки на Васины плечи, она обвила их вокруг шеи, обдала его горячим дыханием и поцеловала в холодные губы. У Василия закружилась голова, но он нашел в себе силы незаметно отстранить от себя Настю.
— Беги, пока беда не стряслась, — прошептал он.
Она скорбно посмотрела ему в лицо и побежала.
После этого вечера Настя притихла, стала строже. Теперь она не носилась по комнатам, редко смеялась, каждую минуту тоскуя по Васе. Она готова была весь день убирать в лавке, лишь бы быть подле него, смотреть ему в глаза, шептать ласковые слова.
Василий не жалел о вечерней встрече у часовенки, ведь он первый раз в жизни изведал сладость поцелуя.
То ли Настя подсказала отцу, то ли сам Фадей Фадеевич, проникнувшись доверием к Василию за честную службу, сказал за утренним чаем в кругу семьи:
— Васю бы надо позвать на встречу Нового года.
Сойдя в лавку, Фадей Фадеевич по-обычному произнес:
— Поглядим, кого бог сегодня пошлет. — И неожиданно добавил: — Может, и никого. Кому охота теперь идти в лавку, когда кругом одни смутьяны.
— Это кто такие? — наивно спросил Василий.
— Которые против царя бунтуют.
— С чего это они, Фадей Фадеич?
— Вестимо чего хотят анархисты и антихристы.
Василий понял, о ком говорит купец.
…Полгода назад, когда в июльский день раздался оглушительный взрыв, Фадей Фадеевич всполошился, быстро закрыл конторку и сказал Василию:
