Именно поэтому папа, услышав про дядю Фелю, понимающе кивнул и посоветовал быть осторожнее и не упустить крупную рыбу. И, хотя в его голосе слышалась явная ирония, я поблагодарил его за напутствие и уже собрался бежать, когда мама вдруг попросила:
– Славик, возьмите с собой Эленку. Ей не с кем гулять, ты же знаешь.
Да чтоб им всем провалиться! Опять эта Эленка! И что я скажу Витьке? Да у нас вся рыбалка прахом пойдёт! Я недовольно взглянул на Эленку, которая уже застёгивала сандалии.
– Я не хотела, – прошептала она.
– Как всегда, – буркнул я.
– Береги её, – сказала мама наставительно. – Не забывай, что ты теперь старший брат.
Забудешь тут! Мне об этом по сто раз в день напоминают! Прощай, свобода…
Мы с Эленкой брели по нашему двору. Я впереди, Эленка за мной. С Витькой мы договорились встретиться у его подъезда. Это недалеко, всего через два дома. Я шёл и думал о том, что скажет Витька, когда увидит, что я не один. Кажется, я ему говорил, что теперь у меня есть сестра. Сестра! Как же всё-таки странно это звучит. У Витьки вот тоже есть сестра. Они близняшки – вместе родились, в один день. Она всего на десять минут старше. Её зовут Карина, и она ужасно красивая: каштановые волосы и большущие глаза. Не то что у Витьки – они совсем не похожи. Карина учится вместе с нами и сидит с братом за одной партой. По-моему, со стороны учителя глупо было сажать их вместе. Они и так друг друга дома достают, а тут ещё целый день в школе цапаются. Нет чтобы меня с Каринкой посадить. Я бы ей карандаши точил. У меня отличная точилка – папа из Америки привёз. Мама говорит, у нас таких не делают…
– Эй, Славка!
Это меня Витька окликнул. Он, оказывается, уже давно ждёт, пораньше пришёл. Я подбежал.
– А она чего? – Витька кивнул в сторону Эленки.
Я только плечами пожал.
Витька уточнять не стал – сразу всё понял.
– С нами пойдёт?
– Ага.
Эленка стояла и ковыряла носком туфельки землю. И казалась такой же маленькой, как в тот день, когда я её впервые увидел. Ещё и обезьяну свою взяла. Мне снова стало жалко девчонку. Ведь у неё от прежней жизни ровным счётом ничего не осталось, кроме этой игрушки. Платье ей моя мама сшила. Она у меня здорово шьёт, и не скажешь, что не покупное. Эленке платье сразу понравилось. Она тогда маму в первый раз поцеловала. Робко, конечно, но маме большего и не надо. Ей вообще мало для счастья надо – такая уж она оптимистка. Папа её всегда так называет. Я у него спросил, что это значит, и он объяснил, что оптимист – это тот, кто считает, что стакан наполовину полон, а пессимист – что стакан наполовину пуст. Мне кажется, я пессимист. По крайне мере сейчас мне было жутко тоскливо: и оттого, что Эленка сирота, и оттого, что я не могу её сестрой назвать, и оттого, что с собой брать не хочу.
