Грустная, как только что прибывшая в пансионат сиротка, девушка почувствовала, как в ней рос страх перед этим коридором, которому суждено было стать ее владением… если, конечно, все пойдет как надо, если она не будет допускать промахов и если ее не выгонят на следующий же день…
«Нет же, неправда, не служанкой я мечтала стать, – подумала она. – Но если так надо… Лучше уж быть прислугой в отеле. Ну что ж, начну-ка я, пожалуй, с комнат, в которых нет клиентов».
В пятидесятом номере ключ торчал в замке, а из-за двери доносились мужские голоса. Малышка постучала в соседнюю дверь; не услышав ответа, она открыла замок служебным ключом и увидела посреди комнаты совершенно голую девицу, натягивавшую через голову свитер. У девицы были длинные белые ноги.
– О, извините, извините, синьора, – сказала маленькая горничная, закрывая дверь.
– Doesn’t matter[2], – послышалось в ответ из-под свитера.
– Да, синьора, простите.
Некоторое время она простояла в коридоре не двигаясь, с бьющимся от страха сердцем. «Началось, – подумала она. – Только бы она не пошла жаловаться на то, что я вхожу без предупреждения».
В соседней комнате кто-то печатал на машинке. Юная горничная заглядывать туда не стала. В следующих номерах не было никого. Задергивая оконные шторы, она думала: «Но ведь я же постучалась, я уверена в этом. Может, недостаточно громко… Как красиво, когда у женщины такие длинные белые ноги… Только бы она ничего не сказала в дирекции».
В пятьдесят пятом номере на ширму, закрывавшую умывальник, было наброшено зеленое шелковое платье.
«Что делать? Повесить его в шкаф или оставить так, как есть?»
Ей захотелось потрогать ткань, но она не посмела этого сделать и оставила платье на ширме. На постели валялись журналы с цветными иллюстрациями и фотографиями кинозвезд. На раме зеркала, на каминной полке были закреплены и лежали большие фотоснимки, на которых была одна и та же белокурая особа с лицом порочного ангела: фотографии по пояс, в полный рост, в черных брюках, в шортах, в вечернем платье, а еще в купальнике, лежащая на песке, выгнув грудь и устремив глаза к небу. На одном из фотоснимков вместо подписи было написано белым карандашом: «Я».
Девушка несколько минут разглядывала эти фотографии, потом посмотрелась в зеркало, состроила рожицу и вышла из комнаты.
Пятьдесят шестой номер был насквозь пропитан прогоркло-кислым запахом табака. На ночном столике между стопками книг лежали невыбитая трубка, коробка с каким-то лекарством в ампулах, дорожная рамка из красной кожи с портретом довольно красивой женщины с аккуратно уложенными волосами.
