— Абигейль, ты полностью уверена в том, что выздоровела?
Она покраснела, поняв, что он имеет в виду, и утвердительно качнув головой, заставила свой голос звучать нормально.
— Да, совершенно… ведь прошел уже год.
И тут она поняла, что, будучи холостяком, Бойд не может знать, как долго на женщин сказываются роды. Еще какое-то время он продолжал сверлить ее глазами и наконец произнес:
— Надеюсь, ты говоришь правду. Ведь ты можешь свалиться с лошади. Мне не хотелось бы увидеть тебя в луже крови.
Абигейль почувствовала, как краска заливает лицо. Даже с Майклом она никогда не обсуждала такие деликатные вопросы. Но Майкл и не был таким простецким, как Бойд.
— Я заверяю тебя, что мое здоровье полностью восстановилось. К тому же этот урок проводится по моему настоянию, и ты не несешь за него никакой ответственности.
— Я несу за него ответственность со дня рождения ребенка.
Абигейль виновато опустила голову. Бойд доказал, что он больше чем преданный друг, гораздо больше, чем она могла ожидать. Его преданность ей и маленькому Майклу была безгранична.
— Согласна. Но, уверяю тебя, со мной все в порядке.
Он опять осмотрел ее с долей скепсиса.
— Что еще на этот раз? — спросила она, пытаясь догадаться, где еще могла допустить ошибку.
— Твои волосы.
Она непроизвольно подняла руки и коснулась своих белокурых волос.
— Что тебе в них не нравится?
Выражение его лица менялось по мере того, как он изучающе смотрел на нее.
— Ты не захватила с собой ленту или что-нибудь, чем можно подвязать их сзади?
Она отрицательно покачала головой, чувствуя себя чрезвычайно глупой. Бойд развязал свой шейный платок.
— Повернись. Я подвяжу их.
Абигейль послушно повернулась. Длинные сильные пальцы Бойда нежно собрали ее длинные волосы и уложили сзади в пучок. Неожиданное прикосновение его рук обожгло так, что у нее немного задрожали колени. Бойд продолжал распутывать ее локоны, и она нервно проглотила комок в горле, вспомнив вдруг, что он не касался ее с того дня, когда привез ее домой с ребенком. Но ни во время совместных обедов и ужинов, ни во время их разговоров не было случая, чтобы он дотронулся до нее.
Ее лицо горело от сознания того, что его касания кажутся удивительно интимными, невероятно расслабляющими. Но Бойд повернулся и показался ей исключительно бесстрастным. Он начал рассказывать о езде верхом, и лицо его оставалось спокойным и твердым, только один мускул на щеке, продолжавший подергиваться, выглядел неуместным. Подавляя возбуждение и учащенное дыхание, Абигейль следила за его движениями: он показывал, как садиться в седло. Наконец, протянув ей поводья, он сказал:
