— Значит, если я дурак… Жертва, так сказать, собственной бесталанности, ваш подопытный кролик…
— „Не такой уж ты дурак, каким вдруг принялся прикидываться. Просто — мы уже говорили об этом, — подчиняясь законам Всеобщей Гармонии, ты всю жизнь занимаешься не тем, к чему призван, и делаешь все через силу, издергался весь. И обижаться тут не на кого. Придет время, научимся управлять ими, этими законами, — определишь себя, и там видно будет, какой ты „дурак“. А в научно-техническом аспекте ты стоишь ниже нас. Что верно, то верно. Честно говоря, стоишь на таком низком уровне, что вот даже перед лицом беспримерного Опыта (не будем фальшиво скромничать. Опыта, который явится переломным в истории человечества — человечества всех взаимопроникнутых миров) ты смеешь колебаться, чего никогда не допустил бы человек, до конца преданный своему делу. Вспомни первых космонавтов, начиная с Юрия Гагарина, вспомни врачей, которые впервые на себе испытывали опаснейшие препараты… Да мало ли их, таких примеров! А у тебя нет ничего такого… не святого даже… Впрочем, я не совсем прав: у тебя есть то, из-за чего ты мог бы не задумываясь пожертвовать собой. Конечно, Марва! Кхм-хм… Знаешь, Митя, иногда я даже завидую тебе. Так ты ее любишь… Но что поделаешь! — сие пока не в наших руках. А будет, будет в наших! Фиолетовый недавно как-то походя заверил меня, что он уже почти нашел разрешение „комплекса Франкенштейна“,[14] да и долголетие наше, белковых, по претворению одной его идеи подскочит примерно в три раза. Так что все твои страхи, связанные с Марвой, — побоку! Двести с лишним лет станем миловаться с нашими Марвами!.. Я нисколько не сомневаюсь, что Фиолетовый догромит Теорию Вакуумной стены, чего немножко не доделал старик Уотсон, и… Проще говоря, у нас и у Мавр будут и дети. Их, видно, — хе-хе! — станут называть Человек-3. И, думаю, что они будут воплощением лучших черт первых двух! То ли мы еще натворим во главе с нашим Фиолетовым!.. Вот и все, Митя. Осмысли, сопоставь все факты и реши: согласиться тебе на попытку перехода ко мне или…“
Слушая своего дублера, я вдруг обнаружил, что ловлю последние его рассуждения с гораздо большим интересом и вниманием, хотя умом и понимаю всю мизерность своих забот по сравнению с его делами и заботами. И мне стало стыдно. Стыдно как никогда (наверняка за меня стыдились и все мои дублеры), стыдно так, что с минуту я не мог перевести дыхание. Черный понимающе молчал, но я каким-то образом знал, что он с нетерпением ждет моего окончательного решения.
