Утром все началось снова. Фабриковать какие-либо доказательства, чтобы оправдать себя, было уже поздно. Лена не узнавала Финна. Он был не ее сыном, а дьяволом, убившим Куини, а после нее — еще сотню женщин. Она кричала так громко, что пришел жилец с нижнего этажа и пригрозил вызвать полицию, если это не прекратится.
Финн влил ей в горло теплое молоко с фенобарбиталом. Но лекарство подействовало не сразу, и он заставил ее проглотить бренди. Финн очень боялся, что переборщил и это ее убьет, но нужно было заставить ее замолчать. Они столько пережили вместе, он и она, сражаясь против всего мира, исследуя невидимое, овладевая необычными духовными средствами… Потом Лена в изнеможении заснула, а Финн сидел возле нее, с непроницаемым видом смотрел на это бледное, перекошенное лицо, держал ее большую руку с проступающими венами в своей широкой ладони — максимум, на что он был способен по части проявления нежности к живому существу.
В воскресенье Лена кругами ходила по комнате и кончиками пальцев ощупывала стены, словно слепая, брала каждую безделушку, рассматривала и нюхала ее. Когда она спала, Финн перенес попугайчика вместе с клеткой к себе в комнату. Она убила бы птицу, свернула бы ей шею своими сильными руками, как это случилось в прошлый раз, а потом горевала бы из-за ее гибели. Финн каждый день давал Лене фенобарбитал, пока ее взгляд снова не стал сфокусированным и не остановился на нем, а с потрескавшихся и опухших губ не слетел почти нормальный голос.
— Не позволяй им забрать меня.
— Да ладно, — сказал Финн. — За кого ты меня принимаешь?
Лена плакала и не могла остановиться. Она проплакала несколько часов, раскачиваясь, закрывая лицо руками, кивая головой, — как будто безумие уходило из нее вместе со слезами.
— Троекратное ура трем мушкетерам! — Норман Тремлетт взмахнул бокалом, слегка расплескав свой джин с тоником.
Он произносил этот тост каждое Рождество на протяжении последних десяти лет и, вероятно, будет произносить всю оставшуюся жизнь, если ему представится такая возможность. Разумеется, он имел в виду себя, Мартина и Эдриана Воучерча. Эдриан улыбнулся Норману своей тонкой терпеливой и смиренной улыбкой и протянул тарелку с японскими рисовыми крекерами. Хотя крекеры подавались в качестве закуски к коктейлям столько, сколько Мартин (а значит, и Норман) себя помнил, Норман взволнованно называл их необыкновенной новинкой, по-шутовски пристально рассматривал и высказывал предположение, что на самом деле они сделаны из насекомых. Всем известно, что японцы едят насекомых. Когда его отец был в Токио в деловой поездке, его там угощали муравьями в шоколаде.
