Он подошел к шкафчику с напитками и налил себе бренди. Потом поднял бутылку.
— Будешь?
— Нет, ничего не хочу. Я подумала о понедельниках и… субботах после обеда, если захочешь. Рассел всегда ходит на стадион «Уайт-Харт-Лейн», когда «Шпоры»[34] играют дома.
Он с трудом удержался от смеха.
— Ты все об этом знаешь, да? Сколько их было до меня?
Она съежилась, как от удара.
— Никого. — У нее была манера говорить очень просто и прямо, без всяких уловок. Отчасти поэтому, а отчасти потому, что она, как и он, не обладала острым умом или находчивостью, он и полюбил ее. Нет, влюбился, только влюбился… Осторожно, дружок!
— Мы больше не увидимся, Франческа. Мы знакомы всего две недели, а значит, можем теперь расстаться, не испытывая настоящих страданий. Думаю, на прошлой неделе я вел себя не совсем разумно, но ведь никакого вреда от этого не было, так? Я не собираюсь вставать между мужем и женой. Пройдет немного времени, и мы забудем друг друга, и я знаю, что так будет лучше всего. Я жалею, что ты… ну, ввела меня в заблуждение, но мне кажется, ты ничего не могла с собой поделать. — Сбившись с дыхания, Мартин закончил свою речь, допил остатки бренди и вспомнил фразу из какого-то старого фильма, которая когда-то казалась ему забавной. И, храбро улыбнувшись, шутливо сказал: — Я был просто безумным, пылким дураком!
Франческа серьезно посмотрела на него.
— Я тебя не забуду, — сказала она. — Разве ты не видишь, что я тебя люблю?
Никто еще не признавался ему в любви. Мартин почувствовал, что бледнеет; кровь отхлынула от его лица.
— Мне кажется, я полюбила тебя в тот день, когда принесла те ужасные цветы, а ты сказал… — голос у нее дрожал, — что мужчинам посылают цветы только тогда, когда они больны.
— Мы сейчас попрощаемся, Франческа, я посажу тебя в такси, и ты поедешь домой к Расселу и Линдси. А через год я приду и куплю у тебя цветы, и ты меня уже не вспомнишь.
Мартин осторожно поднял ее на ноги. Она казалась обмякшей и безвольной, но льнула к нему. Прижалась всем телом, обхватив дрожащими ладонями его щеки.
— Не выгоняй меня, Мартин. Я этого не вынесу.
Он понимал, что это последний шанс избежать отношений, которые его так страшили. Соберись с духом, и ты будешь свободным человеком. Но Мартин очень хотел быль любимым, причем жаждал не столько секса, сколько любви. Он понимал это — и еще кое-что, не принадлежавшее к рациональному миру. Его раскрытые губы прижались к ее раскрытым губам, руки искали ее руки. Они каким-то образом оказались на подушках дивана, и ее рука, теперь обнаженная, протянулась, чтобы выключить лампу.
