Потом он вскарабкался на алюминиевую стремянку и, держа фонарик в левой руке, толкнул вверх люк. На чердаке был водяной бак и довольно много старых вещей, которыми перестали пользоваться, но которые еще нельзя было назвать хламом. Финн уже поднимался сюда — один раз, когда замерзла труба, и другой раз, чтобы залезть на крышу, — и прекрасно представлял, что здесь найдет. Он отличался наблюдательностью и хорошей памятью. Финн осторожно ступал по балкам, освещая фонариком перевязанные бечевкой стопки журналов «Нэшнл джиографик», ряды стеклянных банок, старинную пишущую машинку «Ремингтон», рулоны обрезков коврового покрытия, утюг и треножник, сколотые обеденные тарелки с рисунком в виде ивы, пока не нашел то, что искал. Электрический звонок.
Вилка на проводе отсутствовала. Сам звонок был пыльным, а катушку покрывал слой черной грязи или смазки. Финн спустился по алюминиевой лестнице в спальню и присоединил к шнуру 13-амперную вилку. Однако при включении звонка в розетку ничего не произошло. Не беда. Для Финна что-нибудь починить — детская игра.
Пришла пора проверить Энн Блейк. Ему не хотелось, чтобы хозяйка вернулась, например, из-за простуды или потому, что начальник решил с обеда уйти домой. Она проявила беспечность, сказав Финну, где работает, когда он приходил чинить трубу, а также то, что принимает ванну, как только возвращается домой. Информацию такого рода Финн никогда не забывал. Он нашел номер в телефонной книге и позвонил. Когда он попросил пригласить Энн Блейк к телефону, его куда-то переключили, потом предложили подождать, а когда наконец послышался ее голос, Финн положил трубку на рычаг.
По стене кухни от холодильника к чердаку проходила старая, давно не использовавшаяся газовая труба. Именно она и была нужна Финну. Он вырезал из нее кусок, дюймах в шести от пола. Потом вернулся на чердак, на этот раз со 100-ваттной электрической лампочкой на длинном проводе. Довольно быстро он нашел другой конец газовой трубы и отрезал заваренный конец. Работая, Финн размышлял о трусости человеческих существ, об их страхах, об их осторожности.
Он обладал чем-то вроде чувства юмора — хотя оно не имело ничего общего с умением видеть иронию или несоответствия — и всегда удивлялся, почему Кайафас во всех их делах никогда прямо не говорил, что ему нужно. Финн должен был догадаться сам.
— Финн, — сказал Кайафас, — я тут… всю голову сломал. Я говорю ей: «Мадам, даю вам пять тысяч фунтов, пять тысяч фунтов, мадам, чтобы вы выехали из моего дома. Пожалуйста, — говорю я, — умоляю вас на коленях». И что она отвечает? Очень жаль, что я вообще приехал с Кипра.
