Скомандовав сам себе: раз, два, три, Александров изо всей силы потянул за разрывную вожжу. Вверху раздался треск и затем шипенье выходящего газа. И сразу же в уши пилота ворвался свист ветра в такелаже и характерный шум листвы. Он бросил взгляд в окно. Гондола неслась над самыми верхушками деревьев…
Машины с людьми вышли на поиски СЭС с опытной станции одной колонной. Но сразу же у восточной границы земель колхоза «Заря коммунизма» колонна разделилась на три части. Прямо на восток по грейдеру пошла «Победа» с начальником опытной станции Никитиным и врачом сельского медпункта, а за ней два грузовика с инженерами и рабочими станции. Направо, к юго-востоку, направились предколхоза Сельчуков на своем «Москвиче», трехтонка и «санитарка» с аэродрома, на которую, кроме фельдшера и медсестры, посадили, так же как и на грузовик, колхозников из стартовой команды Дубникова. На северо-восток свернул академик Никольский на второй «Победе» с Тереховым и врачом с аэродрома. А за ними, еле поспевая, последовала старая трехтонка «ЗИС», нагруженная прожекторной установкой. В кабине ее, потеснив водителя, сидел дед Дубников, а в кузове — еще двадцать колхозников из стартовой команды и Дубниковмладший.
Фланговые группы, по плану поисков, должны были разъехаться в стороны от грейдера километров на пятьшесть и затем продвигаться по проселкам к востоку параллельно с центральной группой. Таким образом, группы охватывали наблюдением полосу шириной не менее 15- 16 километров. А расчеты профессора Трубокурова показывали, что СЭС должна приземлиться к западу от колхоза «Заря коммунизма» примерно как раз в полосе такой ширины.
…Хорошо весной в степи! Даже в непогоду, в мглистую, ветреную ночь. Воздух пахнет то полынью, то чебрецом и прогретой землей. Он кажется плотным и в то же время необычайно свободно струится в легкие. Он как будто проникает в кровь и разливается по всему телу. И тогда ощущаешь, точно крылья раскидываются за плечами, и хочется приподняться, взмахнуть ими и полететь над серебристым, переливающимся простором, слушать перекличку перепелов и мягкий шорох молодых трав… Хорошо весной в степи!
Академик Никольский сызмальства любил степь. Он вырос на Дону, около станицы Цимлянской. Там, в степях, он играл когда-то в бабки и скакал на неоседланных конях, там впервые ходил на свидание; там, наблюдая за повисшими в воздухе жаворонками, впервые заинтересовался тайной полета птиц.
