«Нельзя, — сказал он сам себе, — нельзя, дорогой мой. А вдруг охватит тебя слабость, смалодушничаешь?»
Мрачная картина открылась перед воздухоплавателем, когда он вылез на «крышу» гондолы.
Над ним, казалось, неподвижно распласталось огромное тело баллона СЭС. Утолщенная передняя часть его была тускло-красновато-желтого цвета. На нее еще падали краски зари». А хвост СЭС серебрился в свете поднявшейся ущербной луны. Стропы такелажа теперь были видны плохо, и поэтому казалось, что крошечная и одинокая гондола висела в воздухе независимо от баллона. А под ней, где-то глубоко-глубоко в бездне, была разостлана во все стороны светложемчужная скатерть облачного покрывала Земли.
Александров уже много лет назад перестал испытывать страх перед глубиной. Обычно ему было абсолютно все равно, сколько у него под ногами — 10 метров или 10 километров воздушного пространства. Сейчас же, взглянув вниз, он почувствовал, как неприятно сжалось сердце.
Впрочем, это неприятное ощущение длилось очень недолго, и, осмотревшись, Александров стал осторожно продвигаться к носовой части гондолы, к тому месту, где была прикреплена первая пара строп.
Перед стартом на крыше гондолы сотрудник Главной геофизической обсерватории укрепил различные приборы: автоматические счетчики космических лучей, автоматы для забора воздуха на различных высотах, термобарографы, гелиографы и многие другие. Большинство этих приборов было повреждено ударами оборвавшихся строп, а некоторых вообще не оказалось на своих местах — они сорвались вниз.
Разрушения на крыше гондолы несколько облегчили передвижение Александрова. Ступая в гнезда, куда раньше крепились приборы, или между нями, он добрался до носа гондолы. Здесь ему пришлось лечь и ползком приблизиться к крайним передним стропам. На одной из них висела клапанная веревка. Александров схватил одну из строп здоровой рукой и приподнял. Теперь оставалось самое трудное: нужно было этой же рукой попробовать дотянуться до маячившей над головой петли на конце клапанной веревки.
Александров всунул одну ногу между кольцами, к которым крепились две крайние стропы, другую отставил на полшага и приподнялся на носках. Одновременно он обвил здоровой рукой стропу и потянулся к веревочной петле. Однако схватить ее не удалось — он не дотянулся до петли всего на несколько сантиметров. Точно поддразнивая человека, петля тихо раскачивалась над его головой, но не давалась в руки.
— Так ничего не выйдет, — прошептал Александров. И все же он решил попробовать держаться за стропу левой, поврежденной рукой, с тем чтобы можно было вытянуть правую.
