— Извините, мадам, но я сейчас упаду в обморок, если не поем.
— О, Боже. Как я легкомысленна!
Роузмери кинулась к звонку.
— Чай. Чай, скорее! И бренди! Срочно!
Служанка удалилась, а девушка чуть ли не вскрикнула:
— Нет! Не надо мне бренди! Я никогда не пью бренди. Я хочу только чашку чая, мадам.
И разрыдалась.
Это был ужасный, но захватывающий момент. Роузмери села перед девушкой на колени.
— Не плачь, бедняжка, — сказала она. — Не плачь.
И дала ей свой кружевной носовой платок. Она была тронула выше всяких слов. Она обняла эти худенькие птичьи плечики.
Наконец девушка забыла про свою застенчивость, забыла обо всем, кроме того, что обе они — женщины и выпалила, задыхаясь:
— Я больше так не могу. Я этого не вынесу. Не вынесу. Я покончу с собой. Я больше не могу.
— Не надо. Я о тебе позабочусь. Не надо больше плакать. Разве ты не видишь, как хорошо, что ты меня повстречала? Мы сейчас выпьем чая и ты мне все расскажешь. А я что-нибудь придумаю. Обещаю. Ну, не надо плакать. Это так изматывает. Пожалуйста!
Девушка перестала всхлипывать и как раз во время — Роузмери успела встать с коленей и тут же подали чай. Она приказала служанке поставить столик между ними. И начала потчевать маленькое существо всем на свете — сандвичами, хлебом с маслом, и всякий раз, когда ее чашка пустела, она наполняла ее чаем, сливками и сахаром. Говорят, сахар такой питательный. А что до нее самой, она не ела, но курила и тактично смотрела в сторону, чтобы не смущать гостью.
И правда, эффект от этого небольшого угощения оказался чудесным. Когда чайный столик унесли, новое существо — легкое, хрупкое, со спутанными волосами, темными губами, глубокими сияющими глазами глядело на огонь, в сладком томлении откинувшись на спинку большого кресла. Роузмери зажгла новую сигарету. Пришло время начать.
— Когда же ты последний раз ела? — мягко спросила она.
Но в этот момент повернулась ручка двери.
— Можно мне войти, Роузмери?
Это был Филипп.
— Конечно.
Он вошел.
— О, простите, — сказал он, остановился и уставился.
— Ничего, ничего, — улыбаясь ответила Роузмери. — Это моя подруга, мисс…
— Смит, мадам, — ответила томная фигура, которая теперь до странности успокоилась и ничего не боялась.
— Смит, — повторила Роузмери. — Нам надо немного поговорить.
— О, да, — отозвался Филипп. — Понимаю.
И его взгляд скользнул по пальто и шляпе, лежащими на полу. Он подошел к огню и повернулся к камину спиной.
— Какой ужасный день, — произнес он, с любопытством разглядывая апатичную фигуру, ее руки и ботинки и снова переводя взгляд на Роузмери.
