Внутри проснулось бешеное желание впиться в его рот поцелуем. Ненормальное, противоестественен. Меня начала бить дрожь.
Опустил руку, снова касаясь груди, лаская её и намеренно больно, сжимая, играя с возбуждённым соском. Он умело дразнил меня, заставляя замереть в его руках. Задрал подол платья, коснулся кожи над чулками.
— А я помню, Викки. Помню, как во время одной из прогулок, ты напоила чем-то охранников, и скакала на мне, как бешеная. Как бесстыдно торчали твои соски, как по твоему телу стекали капли пота, и я слизывал их языком.
Скользнул двумя пальцами в лоно и я не сдержалась — застонала, проклиная и его, и себя, чувствуя, как все тело трясет от напряжения и….нет…я не хочу. Этого не может быть. Не так. Не здесь. Не со мной. Я уже забыла, как это — дрожать от приближающегося оргазма. Перехватила его запястье, стараясь не закрыть глаза от наслаждения.
— Рино, пожалуйста, — вышло хрипло и жалобно. Как же я сейчас презирала себя. Я сама не знала, что значило это проклятое «пожалуйста» — чтобы он остановился или продолжил.
Ухмыльнулся, перехватывая мою руку.
— Что «пожалуйста», Викки? — склонился к уху, опуская наши руки вниз, проводя моими же пальцами по мокрым складкам плоти. — Не останавливаться? — разжал ладонь, которую я сжала в кулак и скользнул моим и своим пальцеми внутрь моего тела. — Или, наоборот, не дать тебе унизительно кончить?
Вытащил наши пальцы и тут вошёл заново. Сжимая мою руку, другой рукой поглаживая лицо. Мои глаза уже закатывались от наслаждения, прикусил мочку уха и рассмеялся, услышав мой тихий, жалобный стон.
Все прекратилось, едва я почувствовала, что вот-вот достигну точки невозврата. Рино вытер пальцы о ткань моего платья. Это выглядело брезгливо, это унижало так же сильно, как и эта ласка.
— А стон-то был далеко не фальшивым, Девочка. И дрожала ты только что тоже не во имя благородной жертвы…
Развернулся и пошёл к двери, и, уже выходя из комнаты, бросил, не оглядываясь:
— Всё-таки неплохую покупку я приобрёл, Виктория.
Я сползла по стене и разрыдалась от пережитого унижения. Все тело болело от неудовлетворенного желания, дрожало, покрытое мурашками…между ног я все еще чувствовала эту постыдную ласку, от которой увлажнились бедра. Ненавижу. Будь ты проклят, сукин сын. Какими силами ада я проклята, что ты имеешь такую власть надо мной?
Альберт фон Эйбель стоял возле окна, глядя на то, как падают крупные тяжёлые капли на голые ветви. Он будто слышал глухие стоны деревьев, пробивающиеся сквозь монотонный шум дождя. Сплошная серая стена воды, разделявшая весь мир на две части. Одна из них была под надёжной защитой, за стенами зданий, а вот вторая оказалась под ударом стихии. И сейчас, находясь в одной из самых дешевых гостиниц города, немецкий барон, как на себе, ощущал последствия смертоносной стихии. Влад Воронов. Проклятый ублюдок…Руки Альберта непроизвольно сжались в кулаки. Прошло немало времени с тех пор, как Воронов поставил ему мат в их изощрённой игре, а немец всё ещё не мог реагировать спокойно даже на имя короля. Он ненавидел его ещё с тех пор, как тот разрушил дело всей жизни Доктора. То, во что Эйбель вложил всю душу, посвятил столетия своей цели и кучу финансов. А в итоге…
