). Сопка была окружена минными полями. Вела на пост единственная тропа. Примечательна сопка была еще огромной надписью на пушту. Якобы она переводилась так: «Мы еще вернемся!». Кто вернется, и зачем, было неизвестно. Хотя, если это была правда, то угроза обращена в нашу сторону.
Минные поля тянулись по внешнему периметру с севера и юга, на западе отступали к предгорьям, за речушку без названия, перед которой было организовано стрельбище, позиции артбатареи и ГРАДов. Оборудованы эти поля были мотострелковой частью стоявшей здесь до прихода нашего батальона. Когда часть передислоцировали, минные поля остались, а их карту оставить, конечно же, ума не хватило. Поэтому несколько раз в год кто-нибудь обязательно подрывался на противопехотках — чаще местные жители, немного реже наши солдаты. Горы возвышались в 3–5 километрах на запад, за ними скрывалась столица провинции — город Баракибарак, так никогда и не взятый нашими войсками.
С северной стороны, за забором, была обширная свалка. Место довольно опасное, где помимо бытового мусора и пришедшей в негодность техники, можно было найти практически любые боеприпасы из арсенала батальона — от автоматных патронов до артиллерийских снарядов. Однажды на свалке случился пожар, и потом не меньше недели продолжалась непрерывная канонада, гремели взрывы. В небо взлетали трассеры, рвались гранаты и мины, порой пули свистели и над головами. Поход в сортир, который был рядом со свалкой, в это время превратился в довольно опасное занятие.
Когда наступила тишина, то от нее действительно звенело в ушах.
За свалкой и минным полем был афганский кишлак Суфла, контролируемый, по крайней мере, днем, «народной» властью. По ночам, для защиты органов этой самой власти совместно с сотрудниками ХАД, в Суфлу выезжали 2–3 наши отделения на броне.
В восточную сторону, за дорогой и рекой, раскинулась обширная долина. Где-то там, за едва видимыми горными вершинами скрывалась пакистанская граница. Здесь же разбросаны десятки враждебных селений, ближние из которых с нашей стороны контролировались разве что артиллерийским и пулеметным огнем. Попытки установить контроль административный предпринимались по отношению к этой территории с завидным постоянством практически ежегодно и имели вид армейских операций. Вне зависимости от успеха или неуспеха каждой отдельно взятой операции, Логар оставалась мятежной провинцией. Даже если удавалось утвердить кабульскую власть в каком-либо кишлаке, она долго там не удерживалась никогда. Наиболее длительный эксперимент удался в относительно крупном селении Хуши. Дошло до того, что его посетил московский журналист на вертолёте, и вскоре в одном из номеров «Известий» появился внушительный подвал на третьей полосе под названием «Люди Хуши», о трудном, но поступательном становлении новой власти. После публикации прошло дней десять, и, под звуки дальней канонады, батальон был поднят по тревоге. Но помощь опоздала. Власть в Хуши переменилась. Даже не вступая в бессмысленный бой, подобрали уцелевших активистов и царандоевцев и вернулись назад.
