- Герр Грабов здесь проживает? - спросил он на ломаном немецком языке.
- Да, я только что видел его на лестнице - минуты не прошла. Должно быть, он у себя.
Эшенден был сильно удивлен, ибо не далее чем вчера он получил через жену Густава письмо, отправленное из Мангейма, в котором Густав условным кодом сообщал номера нескольких полков, переправившихся через Рейн. Эшенден счел благоразумным ни о чем не расспрашивать сапожника, хотя его так и подмывала задать один вопрос, поблагодарил и поднялся на третий этаж, где, по его сведениям, жил Густав. Он назвонил и услышал, как за дверью задребезжал звонок. Минуту спустя дверь открыл небольшого роста энергичный мужчина в очках, с наголо обритой круглой головой. На ногах у него были домашние шлепанцы.
- Герр Грабов? - осведомился Эшенден.
- К вашим услугам, - сказал Густав.
- Разрешите войти?
Густав стоял спиной к свету, и Эшенден не мог разглядеть его лица. После минутного колебания он назвал фамилию, на которую получал от Густава письма.
- Милости прошу. Весьма рад вас видеть.
Хозяин провел его в тесную маленькую комнатку, заставленную резной дубовой мебелью, с пишущей машинкой на столе, покрытом зеленой скатертью. Вероятно, Густав занимался составлением очередного ценного донесения. По первому же слову Густава женщина, сидевшая у окна со штопкой, собрала свои принадлежности и вышла из комнаты. Эшенден нарушил тихую семейную идиллию.
- Присаживайтесь, прошу вас. Какая удача, что я в Базеле! Давно уже мечтаю с вами познакомиться. Я буквально сию минуту вернулся из Германии. Он сделал жест в сторону пишущей машинки. - Думаю, что мои новости вас обрадуют. Я разузнал кое-что интересное. Подработать никогда не вредно.
Держался он очень свободно, но Эшендену его непринужденность не внушала доверия. Улыбаясь, Густав внимательно рассматривал Эшендена из-под стекол очков, и похоже было, что в его взгляде сквозила нервозность.
- Вы, должно быть, сильно торопились: письмо, которое ваша жена переслала мне в Женеву, опередило вас всего на несколько часов.
- Вполне вероятно. Я как раз собирался вам сообщить, что немцы догадываются об утечке информации по коммерческим каналам и поэтому всю почту на границе задерживают на сорок восемь часов.
- Понятно, - добродушно заметил Эшенден. - И по этой причине вы решили перестраховаться и датировали ваше письмо сорока восемью часами позже его фактической отправки?
- В самом деле? Какая оплошность с моей стороны. Видимо, я перепутал числа.
