– Попробуем. Только надо что-то вроде волокуши смастерить.
У бойца на поясе висела в чехле финка. Мы срезали две толстые жерди, очистили от сучков и просунули жерди в рукава шинели бойца, до того висевшую скаткой через плечо. Осторожно перенесли полковника.
– Ладно, я первый тащу, – предложил я.
Подобрал свое оружие, перекинул ремни через плечо. Взялся за жерди, приподнял и потащил. Тяжел полковник, а с виду – вроде щуплый.
Жерди наезжали на кочки, корни деревьев. Полковник лишь зубами скрипел, когда сильно трясло.
– Крепись… командир… – обливаясь потом, хрипел я. – Вот дотащим тебя до… своих… в госпиталь определим.
Я замолк. Тащить и говорить одновременно было совсем невмочь.
Через километр я совсем выдохся. Опустил волокушу и повернулся к красноармейцу, шагавшему рядом:
– Теперь ты.
Боец взялся за жерди и потащил. Я шагал рядом. Потом обогнал:
– Иди за мной. На немцев, ежели нарвемся, я задержу – у меня автомат.
Боец лишь кивнул. На висках и шее его вздулись жилы.
Я оторвался метров на пятьдесят, передвинул МР-40 на живот.
Прошли мы совсем немного – метров пятьсот, когда красноармеец опустил волокушу.
– Все, не могу больше! – В изнеможении он рухнул на землю.
– Ну хорошо, давай передохнем. Потом я потащу.
Мы полежали на земле. Когда боец отдышался, я взялся за жерди:
– Иди впереди.
Я шел и шел, упираясь, как бык. И только когда почув-
ствовал, что все – сейчас упаду, опустил жерди волокуши на землю. Боец без сил свалился рядом.
– Тебя как звать?
– Санькой.
– А меня – Петром.
С языка чуть не сорвалось – Сергеем. Но документы-то были на деда, на Петра.
Полежали, отдышались. Теперь тащить раненого наступила очередь бойца. Он подошел к волокуше и всмотрелся в лицо полковника.
– Слышь, Петр, по-моему, он не дышит.
Я подошел к раненому. Глаза его были закрыты, грудь не вздымалась.
– Зеркальце есть?
Санька покачал головой:
– Откуда? Что я – баба, что ли?
Я расстегнул гимнастерку полковника – хотел послушать сердце. В глаза полыхнуло ярким кумачом.
– У него что, знамя, что ли?
– Оно! Знамя полка. Из окружения выходили, он вокруг себя его и обмотал. Он что, вправду умер?
– Да погоди ты!
Я завернул на полковнике гимнастерку, приподнял тело и размотал знамя.
– Держи.
Санька принял бесценный груз.
Я приник к груди раненого, вслушался. Нет, не бьется сердце – тишина.
– Сань, похоже, умер твой полковник.
– Не может быть! – вскрикнул боец.
– Сам посмотри.
– Я мертвых боюсь.
Я полез в нагрудные карманы гимнастерки полковника, достал документы и положил себе в карман.
