Баронесса явно плыла по извилистым лабиринтам своей памяти, и эти лабиринты лишь узкими каналами смыкались с печальным настоящим. В её броне обозначилась брешь, вернее – тонкое место, единственное, что удерживало в ней почти незаметное тление жизни – это были дети.
– Да, вы должны были сделать это ради детей. Барон, наверняка, был тронут вашим добросердечием?
– Нет, – с печальным удивлением откликнулась баронесса, – он почему-то очень обеспокоился… всё расспрашивал – что мне сказала эта Биссет… А потом очень сдержанно попросил меня не вмешиваться в те вопросы, в которых я не разбираюсь. Но он обещал принять участие в судьбе миссис Биссет и её детей.
– О, это так великодушно, – со всей искренностью согласилась Ива. – Но после этого в бароне случилась какая-то перемена? – Ива пробивалась сквозь бесчувствие вдовы, разгоняя мрак в её сознании, дотрагиваясь до самого дна её бедной души.
– Да, он изменился. Он стал таким подозрительным, нервным. Нет, конечно, он держал себя как обычно, но я-то видела… я очень много видела, мисс Ива, я не слепа… а ещё эта новая ответственность… он был озабочен… и мне было беспокойно. У меня появились подозрения, мисс Ива, и это всё касалось его службы… Такой ответственный пост, столько забот…
– Но вы ни с кем не поделились своими подозрениями, не так ли?
– Нет! – с неожиданной страстностью ответила вдова. – Нет, как я могла!
– «Сокрою все твои секреты, Все твои тайны сохраню…» – задумчиво процитировала Ива.
– Да, да, именно. Как это прекрасно сказано! Я совершенно не могла… он был таким ответственным, порядочным человеком. Он был прекрасный человек. У него не было врагов, – кажется, баронесса вновь погружалась в беспамятство, туман вновь сгущался в её мыслях, она стала беспомощно оглядываться.
– Как вы скрашиваете свою печаль, дорогая? Вы перечитываете его письма, разбираете его бумаги? – спросила Ива, всё ещё держась за тонкую ниточку её слов.
– Ах, бумаги… Ведь всё пропало… Куда-то подевался секретарь. Бумаги в камине. Как неловко, пришли джентльмены из Адмиралтейства, а бумаг нет. Они были очень недовольны, – речь баронессы сделалась отрывистой, в ней появились неожиданные истерические нотки. – Надо позвать Руперта. Мне не по себе.
– Разумеется, я тотчас позову вашего деверя, – Ива поднялась, быстро подошла к баронессе и вдруг порывисто обняла её и зашептала почти ей на ухо:
– Всё будет хорошо. Ваш муж был прекрасным человеком. Он никогда не обманывал вас. Вам станет легче. Не надо больше вспрыскиваний. Они вас погубят. Патрик не справится без вас, дорогая. И девочки. Им нужна мать. Вы – прекрасная мать, Клара. И были прекрасной женой. Прощайте.
