Сокрушение Алоиза не поддаётся никакому описанию – он закачал головой так, словно не мог поверить своим ушам.
– Да! И не говорите мне, что это мелко, герр Вейсе, я сам себе был отвратителен, когда копался в её картонках! Но гораздо отвратительнее знать, что жена раздаривает драгоценности, купленные на твои деньги, своим любовникам!
– О, как можно, ваше превосходительство! На мой взгляд, вы лишь проявляли целесообразную предосторожность! – искренне возмутился страховой агент.
– Я рад, что вы так считаете, герр Вейсе. Я бы не удивился, если бы этот браслет, память о лучших днях нашего брака, в конце концов оказался в руках какого-нибудь оперного прощелыги, очередного любовника Мелисанды. Но, оказывается, она ещё и мошенница… Простите, я вышел из себя. Всё равно всё это скоро станет достоянием гласности: развод будет громким. Значит, вы говорите, браслет нашёлся?
– Именно так, герр барон. На следующий же день. Можно предположить, что он и не пропадал вовсе, просто мадам фон Мюкк оказалась не очень внимательна, когда искала его. В любом случае, обратившись за страховкой по поводу его пропажи, мадам поставила бы нашу фирму в крайне сложное положение.
– Ну, что же… в любом случае, я не позволю так обращаться со мной. Ей придётся горько пожалеть о своём поведении. Прошу вас, герр Вейсе, передать мою глубочайшую признательность господину Зигелю и мистеру Брауну, и заверить в том, что я смогу сохранить совершенную конфиденциальность этой информации. И предприму самые решительные меры. Благодарю вас, герр Вейсе.
Когда Алоиз, многократно откланявшись, покинул кабинет фон Мюкка, барон опустился в кресло, со сдержанной яростью ударил кулаком по подлокотнику и выругался по-немецки – свистящим, сдавленным шёпотом, с таким презрением и ненавистью, что, казалось, сам воздух его кабинета был отравлен его голосом.
* * *
В ожидании секретаря мисс Ива расположилась в маленькой гостиной, смежной с ателье, и задумчиво перебирала карты на столике для курительных принадлежностей, временно приспособленном для карт.
Теперь, когда Гай Флитгейл часто заходил к ней, и инспектор Суон наведывался регулярно, чтобы поделиться новостями о деле по убийству барона Фицгилберта, маленькое ателье с золотыми экранами ширм казалось неподходящим для приёмов. Этот маленький салон был святилищем, её убежищем и её миром. Несмотря на скромность пространства, это ателье не имело ни стен, ни пределов: повсюду – за золотистыми ширмами, в затемнённом эркере, в зеркале над камином – зияли бреши в нереальность, и лёгкий сквознячок небытия гулял по тесному ателье. Этот странный мир следовало охранять от обыденности, даже если эта обыденность – убийства, махинации с драгоценностями и оперные страсти.
