Ива слушала, не перебивая, лишь кивая в знак точности излагаемых фактов. Алоиз внимательно следил за рассказом и даже крутил головой, словно примеряя диспозицию к столу, за которым сидел.
– Итак, убийство могло произойти только во время перерыва, – продолжил Суон. – Воткнуть кинжал в спину барона могла Мелисанда, пока размахивала полами манто, а князь Урусов наклонился и ничего не видел. Если Урусов и Мелисанда, действительно, в сговоре (как убеждён полковник Брюстер), то это было вообще проще простого. Или сам полковник Брюстер мог воспользоваться заминкой и нанести точный удар. Удар опытного охотника и любителя холодного оружия. Конечно, и сам князь Урусов мог бы. Ужасно, что и баронесса Фицгилберт могла убить своего мужа. Она подошла и что-то спросила. Вы, дорогая мисс Ива, утверждаете, что барон кивнул. А что, если это был не утвердительный ответ на вопрос, а конвульсивное движение умирающего? Ведь никто не слышал, чтобы барон что-то сказал, а если могло показаться, что он что-то буркнул в ответ – это тоже, увы, мог быть его последний вздох.
– Да, у нас четверо подозреваемых, каждый из которых мог убить барона. Но зачем? – Ива пожала плечами. – А что вы узнали о жертве этого преступления, о самом бароне Фицгилберте?
– Я навёл справки в Адмиралтействе. Блестящие отзывы, первый лорд Адмиралтейства послал личное соболезнование вдове, превозносящее заслуги покойного. Все единодушно считали его верным слугой Короны и человеком исключительных душевных качеств. Складывается впечатление, что именно за это его и отправили на тот свет. Он настолько безупречен, что кажется ненастоящим. К тому же – примерный семьянин… Да, вот что: сегодня утром, по настоянию Скотланд-Ярда, было вскрыто завещание Фицгилберта.
– Вот как? Что-нибудь интересное? – Ива оторвалась от перепела и посмотрела на Суона в ожидании.
– Ну, вообще-то ничего неожиданного. Титул и основное имущество наследуются старшим сыном барона, Патриком, по достижении им совершеннолетия. До совершеннолетия его опекуном назначается младший брат барона, которого вы имели возможность увидеть на заседании коронёрского суда. Это чистая формальность – Патрику Фицгилберту исполняется двадцать один год через полтора месяца, вряд ли за это время можно будет хотя бы оформить все бумаги. Так что брат покойного никакой выгоды от смерти Фицгилберта не получает. Но он наследует изрядную сумму и библиотеку покойного. Ну, и, естественно, вдова. Ей назначено значительное содержание, ей же отходит дом в Лондоне. Остальные четверо детей также получают содержание и собственность, распорядителем которых до их совершеннолетия назначена вдова. В завещание включены некоторые указания для секретаря, который обязан должным образом распорядится личным архивом усопшего, и мистеру Куку, поверенному. Им оставлены некоторые суммы. Вот и всё.
