* * *
Но
я вот о чем:
Мэрили
разложила
мои рисунки на
длинном
обеденном
столе, и он
понял, чего
она от него
хочет. Как
она и
надеялась, он
проковылял к
столу,
излучая
добродушие.
Однако, едва
подойдя
поближе, он
взорвался от
ярости.
То,
что было
изображено
на моих
рисунках, не
имело к этому
никакого отношения.
Дело было в
качестве
материалов,
которые я
использовал.
Мальчишка из
Калифорнии
не мог
позволить
себе такие
дорогие
заморские
краски, такую
бумагу и
такой холст.
Без сомнения,
Мэрили
стащила их из
его подвала.
Поэтому
он ее и пнул, а
она
покатилась
вниз по лестнице.
* * *
Я
все хочу
где-нибудь
рассказать
про костюм,
который я
заказал из
каталога
«Сирз» вместе
со своим. Я и
отец сняли
мерки друг с
друга. Это
было и само
по себе
странно, поскольку
я не
припомню, чтобы
мы
когда-нибудь
раньше друг
до друга дотрагивались.
Но
когда
костюмы
прибыли,
стало ясно,
что при изготовлении
брюк для отца
кто-то где-то
не в том
месте поставил
запятую. Ноги
у него были
короткие, но
штанины были
еще короче.
Пуговицы не
сходились на
его тощей
талии.
Пиджак, впрочем,
был пошит
безукоризненно.
Я
тогда сказал
ему:
–
Очень обидно
вышло с
брюками.
Придется отправить
их обратно.
А
он сказал:
–
Нет. Мне все
очень
нравится.
Прекрасный
похоронный
костюм.
А
я сказал:
–
В каком
смысле –
«похоронный»?
Мне
сразу
представилось,
как он ходит
на похороны
без штанов,
хотя,
насколько
мне известно,
он в своей жизни
присутствовал
только на
одних
похоронах –
моей матери.
А
он сказал:
–
На
собственные
похороны
брюки
надевать не
обязательно,
– сказал он.
* * *
Когда
пятью годами
позже я
вернулся в
Сан-Игнасио
на его
похороны, он
был облачен
по меньшей
мере в пиджак
от того
костюма, но
нижняя
половина гроба
была закрыта,
поэтому мне
пришлось спросить
работника
похоронного
бюро, одет ли
отец в брюки.
Оказалось,
что да, одет, и
брюки
отлично сидели.
Стало быть,
отец все же
добился
прилично сидящей
замены от
«Сирз».
В
ответе
гробовщика
были,
впрочем, два
неожиданных
момента.
Кстати, это
был не тот же
самый гробовщик,
который
погребал мою
мать. Тот, что
погребал мою
мать, разорился
и уехал из
города в
поисках
удачи. А тот,
что собирался
погребать
отца,
наоборот, в
поисках удачи
приехал в
Сан-Игнасио,
где, как
известно, текут
молочные
реки в кисельных
берегах.
Первой
неожиданностью
для меня было
то, что отец
завещал похоронить
себя в
ковбойских
сапогах собственной
выделки. Они
были на нем,
когда он умер
в кинотеатре.
