Что мне было делать? Идти за миссис Бёрк было, конечно, глупо. Я никогда не рассчитывал на ласковый прием с ее стороны, а соваться ей на глаза, когда она находилась в таком состоянии, было уж совсем нелепо. Я очень жалел малютку Полли, но меня утешило то, что она по крайней мере жива и не изуродована по моей милости. Подойти к отцу?
Я часто прежде видел его пьяным, но никогда он не был до такой степени пьян и свиреп. Однако куда же мне деться? Я умирал от голода. Я не смел вернуться в работный дом, в Арках мне нечего было делать без моих друзей Рипстона и Моульди. Я был совершенно одинок в целом мире. «А может быть, – подумал я, – отец сжалится надо мной? Прежде миссис Бёрк восстанавливала его против меня. Теперь, когда он с ней поссорился, он, может быть, примет меня назло ей?» С этими малоутешительными мыслями я опять пробрался к распивочной. Там драка кончилась и началось пение. Я слышал, как запел отец, я узнал его голос, и мне показалось, что он поет с большим чувством. Дождавшись конца песни, я робко вошел в комнату. Там было много народу, и я сразу не увидел отца. Только оглядевшись хорошенько, я заметил, что он сидит, положив обе руки на стол и склонив на них голову.
– Эй ты, «работный дом», чего тебе? – спросил у меня слуга.
– Я пришел сюда к отцу, он вон там! – ответил я, указывая на отца.
– А как зовут твоего отца, мальчик?
– Джим Бализет!
– А, я так и думал, а тебя сразу узнал, – сказал скорняк, живший в нашем переулке. – Джим, проснись-ка! Смотри, твой мальчик вернулся! – обратился он к отцу, слегка расталкивая его.
– Врешь, не тронь меня! – проворчал отец, не поднимая головы.
– Поговори с ним, маленький Джим, он узнает твой голос.
– Это я, отец, – проговорил я, дотрагиваясь до его локтя дрожащей рукой, – я пришел назад.
Отец медленно поднял голову и устремил на меня такой свирепый взгляд, что я отступил на два шага. Он несколько минут смотрел на меня таким образом, и я уже начал надеяться, что гнев его исчезнет, как вдруг он, не говоря ни слова, бросился на меня, схватил меня за ворот рубашки и куртки так, что кулак его сильно сдавил мне горло, и опрокинул меня на скамейку.
– А, попался, негодяй! Попался мне! – проговорил он, отстегивая другой рукой страшный ременный пояс.
– Что вы делаете, Джим? Джим, ведь вы его задавите! Оставьте его, Джим! Можно ли так обращаться с ребенком! – вступились за меня присутствовавшие.
– Мой сын, что хочу, то с ним и делаю! – закричал отец.
