Я остановился напротив переулка и стал поджидать отца. Он всегда возвращался домой в одиннадцатом часу, а теперь было только десять. Я ждал терпеливо, и мысль о том, как меня встретит отец, что он мне скажет, даже мешала мне чувствовать голод и холод. Но время шло, а отца все не было. Я решился, наконец, дойти до трактира, куда всегда заходил отец, и посмотреть, там ли он. Осторожно подкравшись, я стал смотреть в щели трактирной двери.
Я мог видеть очень немногое, но зато услышал страшный шум. Несколько голосов кричали, бранились, хохотали, и я различал голос мистера Пигота, хозяина заведения, и какой-то ирландки. Вдруг раздался сильный вопль и топот ног около самой двери; едва успел я посторониться, как дверь распахнулась и из нее вытолкали женщину. Платье этой женщины было все изорвано и испачкано, рыжие волосы всклочены, губы разбиты, а на руках она держала ребенка, завернутого в какие-то грязные тряпицы.
Я тотчас же узнал ее: это была миссис Бёрк с моей бедной маленькой сестрицей Полли. Миссис Бёрк была, видимо, сильно пьяна, она чуть не упала, когда ее вытолкали из распивочной, но, несколько оправившись, опять бросилась к дверям и принялась колотить в них кулаком, браниться и кричать. Мужчина, вытолкнувший ее за дверь, появился на пороге и замахнулся, чтобы снова ударить ее, но его руку удержал хозяин заведения.
– Полно вам дурить, Джим Бализет, – сказал мистер Пигот, – я не позволю вам бесчинствовать, можете бить ее дома, коли хотите, но не здесь!
Джим Бализет! Он назвал этого пьяного, грязного человека Джим Бализет. Неужели же это отец мой? Я привык всегда видеть отца одетым опрятно, даже щеголевато. Бывало, возвращаясь с работы, он всегда тщательно умывался и не выходил из дома иначе, как в чистой рубашке, в крепкой фланелевой куртке и с шелковой косынкой на шее. А тот, кого мистер Пигот назвал Джимом Бализетом, был человек с немытым, опухшим лицом, с заплывшими глазами, с небритой, щетинистой бородой, с волосами, давно не видевшими гребенки. На нем была страшно грязная рубашка и старая, совсем изломанная шляпа. Он стоял посреди улицы, браня самыми гадкими словами миссис Бёрк и грозя ей кулаком.
Отец, вероятно, до полусмерти избил бы мачеху, если бы его не удерживал мистер Пигот и несколько человек, выскочивших за ними следом. Им удалось, наконец, частью насильно, частью убеждениями увести его назад в распивочную. Миссис Бёрк нисколько не угомонилась, она продолжала бросаться к дверям, выкрикивая разные ругательства. Наконец подошел полицейский; он бесцеремонно загнал ее в Фрайнгпенский переулок и втолкнул в дверь нашего дома.
