Я упустил важный урок из прошлого опыта — усомнился в своих силах.
Прыгнув за добычей, я провалился в мусорный бак, застрял в нем и долго катался по асфальтовым кочкам. Грохот распугал крыс, обитавших на помойке. Из бака я выбрался облепленный зловонными отходами человеческой цивилизации. Сняв с головы рваный сапог, поплелся домой. Меня так сильно тошнило, что я больше не мог думать о еде.
Следующая ночь — ясная, красивая и безветренная — совпала с датой прибытия мятежных самураев в Волочаровск. По случаю торжества, называемого Праздником Возрождения, на мясокомбинате объявили санитарный день.
Притихший завод пустовал. Охранники дремали в проходной. Вездесущие камеры меня не обнаружили. Чувствуя вибрации их монотонного движения, я ускользал от попадания в объектив.
По вместительным пустотам между старой кирпичной и новой пеноблоковой стенами я пробрался в вентиляционную шахту и, чудом не застревая в ней — малая польза от вынужденной «диеты», пополз навстречу манящему запаху крови.
«Вся здешняя еда — моя на законном основании. Никто ее у меня не отнимет».
Внизу раздался женский визг. За ним последовал остервенелый мат Джаника Саркисова. Я пополз шустрее. Визг превратился в мычание — пленнице заткнули рот. Она стучала каблуками по металлическому агрегату, пытаясь вырваться из плена.
— Че, мало те, настырная тварь? — Джаник присвистнул, — Так мы добавим. За нами… ха… не заржавеет. Харе ломаться. Ставь закорюку на бумагу. Вот те ручка… ха… золоченая.
— Му-у-у! Му-у — му! — отрицательно промычала пленница.
— Привязывай ее к конвейеру, Седой, — распорядился Джаник. — А ты, Клоп, врубай аппаратуру. Щас твои мозги, кисуля, расплющит штамповка для котлет… Подписывай докУмент, красава.
Заглянув сквозь решетку вытяжки, я увидел красивую изящную шатенку в коротком желтом платье. Она визжала и дергалась в руках отставного полковника Глеба Ощепко по кличке Седой. Уложив девушку на конвейер, он потуже связал ее канатом. В это время приятель Петр Клопиков по прозвищу Клоп, скудоумный здоровяк с искусственными мускулами, нажимал все подряд кнопки на пульте управления цехового оборудования.
Джаник Саркисов, небритый широконосый мужчина — коренастый, с выпирающим из распахнутого пиджака пивным брюшком, стоял прямо подо мной, подбоченившись и сипло покашливая. Мне были отчетливо видны крошечные волосенки на его лысеющем затылке, и продольные полоски вен под влажной кожей его засаленной шеи. От Саркисова разило табаком, алкогольным коктейлем и застарелым потом, вонь которого не заглушал слабенький одеколон, но мой инстинкт все же считал его отличной добычей. Джаник был неисправимым грязнулей и заядлым курильщиком, но питался он не хуже, чем откармливаемый к празднику баран в хлеву Магомеда. Он владел рестораном, где подавались на стол блюда самой разной кухни — от армянской и немецкой до японской и запеченных по-скифски кроликов в день памяти древних цивилизаций. (Подобные тематические дни регулярно проводились в заведении «Дырявый Джо» для привлечения клиентов). Естественно, первым дегустатором изысканных блюд был сам Джаник, так же, как и я, страстный поклонник вкусной еды. К каждому блюду по фирменному обычаю подавался особый сорт вина, выбранный лично владельцем ресторана. Так что, Саркисов неплохо подготовил себя к употреблению в пищу. Нисколечко я не сомневался в изумительных гастрономических качествах его крови. У меня даже слюни потекли, и одна их капелька упала на голову намеченной жертвы. Спокойно почесав макушку, Джаник продолжил наблюдать за стараниями подчиненных и муками пленницы.
