Примерно до полудня я безуспешно вел сражение с неприличными фантазиями и путешествовал по прожитым эпохам, а потом был вынужден покинуть нагретое гнездо, чтобы разогнать хулиганов, обстреливающих избу камнями.
Вместо шальной ребятни я увидел черную грозовую тучу, просеивавшую редкие градины величиной с перепелиное яйцо. Собрав несколько градин, я растопил их в ладонях. Град быстро прошел, но густые тучи не рассосались. Двигались они со скоростью засыпающего на ходу слизня. Наступило благоприятное время для внеплановой охоты моих собратьев, и пусть я не собирался охотиться, все же решил прогуляться по городку. Возможно, мне повезет увидеть людей, которые не успели спрятаться за осиновыми заборами.
Дальние городские улицы были тихи и пусты. Кошка на невысокий забор не прыгнет, мышка в подворотню не проскочит. Наличие жизни в двухэтажных домах, окруженных маленькими земельными участками, выдавали блики телевизионных экранов и призрачные тени хозяев за окнами.
— Что за толстый дурень расхаживает по городу в беспросветную мглу? — озадачивались люди, разглядывая меня сквозь оконные стекла.
Додумав ответ, они в ужасе прижимали ладони к губам и улитками втягивались в скорлупу комнат.
Я спокойно провожал их тусклым взглядом и продолжал путь. Мне надоело прятаться в кустах. Возле некоторых домов я останавливался и подмечал произошедшие с ними изменения.
Мое внимание привлек маленький бирюзовый дом. Еще недавно он мог считаться музеем имени замечательного человека. Редкий обыватель мог пройти мимо него, не задержавшись на минуту — другую.
Описание пейзажа я начну с калитки железного забора, перед которой останавливался любопытный прохожий. К ее ажурным прутьям была привинчена алюминиевая табличка с надписью: «Здесь живет знаменитый гонщик Николай Васильевич Колончук». На чем именно гоняла знаменитость, прохожему объясняла модель мотоцикла, выполненная из меди (к счастью, не в натуральную величину), которая висела на хлипком гвозде под дверным козырьком. Удивительно, что она до сих пор не рухнула кому-нибудь на голову.
Едва прохожий переводил взгляд на дверь, его боковое зрение цепляло яркие блики за стеклом. Он, конечно, сразу осматривал два широких окна, и его рот открывался сам собой. На подоконниках теснились золотые и серебряные кубки. Вместо штор на карнизах висели пыльные вымпелы с надписями: «Москва 1987» или «Красноярск 1989» и вышитыми мотоциклистами, сверкающие медали и наградные розочки.
