Поселок этот больше походил на городок, хотя по размерам, конечно, уступал. Есть дома и многоэтажные, вообще много построек из кирпича. На краю поселка, вблизи прекрасной березовой рощи, высилось здание ремонтной мастерской, которая обнесена высокой оградой. А вблизи рощи — тихая улица, дома здесь утопают в зелени фруктовых и декоративных деревьев, в огородах и палисадниках много различных цветов. На этой улице все дома одноэтажные, но, как видно, весьма просторные. Уж не те ли, о которых рассказывал Валентин Овечкин — особнячки для специалиста…
Видел я и детский сад, где уже резвились ребятишки, видел и прекрасное здание средней школы. Оно, как видно, только что построено. Видел и водонапорную башню. А встретив машину с красными газовыми баллонами, понял, что здесь есть и газовые плиты.
Вернувшись в свою комнату, я словно бы иными глазами смотрел в широкое окно. И теперь мог в полной мере оценить вкусы здешних хозяев. Поселок построен на бугре, и отсюда далеко все просматривается. В долине, окружившей поселок, стоят деревянные дома. А дальше опять пригорок, на котором виднеются березовые колки, а местами и сосенки. Красиво и как-то очень уж просто здесь! Мне все это напомнило Кисловодск: кто бывал там, тот знает «Храм воздуха». Вот и совхозный поселок расположился в таком храме воздуха.
К конторе пришел в восемь утра. У подъезда стояли два мотоцикла и две легковые машины. А в самой конторе необычная для страдной поры тишина. Даже у директора не было посетителей.
За большим столом сидел Григорий Михайлович Ефремов. Фигура его напоминала гриб-боровик, у которого очень мощный корень, отливающая бронзой шляпка. Таким именно показался мне Григорий Михайлович: могучий в плечах, а гладко выбритая голова заметно загорела на солнце.
Почему-то трудно завязывался разговор. Я хотел было упрекнуть: странная тишина в разгар уборки. Но, пораздумав, спросил про урожай.
Григорий Михайлович надел на нос очки, — до этого они лежали на столе, — взял в руки сводку.
— Вот последние данные, — начал он негромко. — За день валки обмолотили с тысячи ста пятнадцати гектаров, через неделю должны завершить обмолот. А урожай чуть повыше семнадцати центнеров с гектара. Это чистый вес, без мусора. Кое-кто учет ведет по бункерному весу, мы бункерный не признаем, только чистое зерно.
Говорил он спокойно, как будто сообщал самое обычное. Но ведь цифры-то замечательные! Я знал, что в области обмолочена лишь треть урожая. А здесь — половина, и работы осталось на неделю.
