Всё же официант принес ему стакан воды, и Поль сказал:
– Спасибо.
После ужина почти все закурили. Женщины тоже. Очевидно война приучила всех курить. Роже протянул Полю открытую пачку сигарет. Поль закурил от зажигалки, которой щелкнул перед ним Бернар. Первая затяжка пахла бензином от зажигалки, и только после второй затяжки Поль ощутил вкус табака. Едкий сигаретный табак, вероятно, с какими-то примесями, не шел ни в какое сравнение с мягким травянистым табаком, который курили мужчины Хатуту, передавая свернутые в трубку листья из рук в руки.
Некоторые мужчины прихлебывали вино во время беседы. Бернар больше не пил. Он принял пилюлю из маленькой бутылочки и сказал:
– Как война всё портит. Даже простое вино стало другого вкуса. И крысы. Я не помню, чтобы до войны кто-нибудь увидел в Париже крысу.
Леон пояснил:
– Не стало порошков от крыс.
Роже сказал:
– Раньше говорили, что оккупанты всё забирают. Кто же забирает теперь? Хотя бы этот крысиный порошок?
Дама с каштановыми волосами сказала:
– Говорят, во всех парижских школах у детей заводятся вши.
Поль про себя подумал, что это мало походит на светскую беседу. Подошел Мишель.
– Снимки получились великолепные, – сказал он Роже и обратился к Полю: – Вы тоже хорошо получились, мсье Дожер. Фотографии сохнут в лаборатории. Я готовлю корреспонденцию в своем журнале, отправлю авиапочтой при первой оказии.
– Корреспонденцию? – спросил Поль.
– Вы произведете сенсацию в мире, – пояснил Роже. – Белый человек, обнаруженный на острове дикарей, проведший там двенадцать лет в отрыве от мира, не знавший ничего о мировой войне. Вас начнут осаждать корреспонденты уже в Панаме.
– Сенсацию, – повторил Поль.
Краснолицый студент сказал:
– Вы можете заработать целое состояние на репортажах, если будете требовать от корреспондентов деньги.
– И я буду первым репортером, – сказал с улыбкой Мишель. – Половина гонорара ваша. Начнем интервью. Прямо тут.
– Гонорар, интервью, репортаж, – серьезно повторял Поль незнакомые слова.
И Мишель начал:
– Где вы родились, мсье Дожер?
– В Париже.
– В каком месте?
– В нашем доме на улице де Ламбаль.
– Это ваш собственный дом?
– Это дом наших предков, – сказал Поль, повторяя забытое хрестоматийное выражение. – Я не знаю, что стало с домом. Говорят, многие города разрушены войной.
– Париж сохранился, – вставил Роже. – Французы недостаточно сопротивлялись фашистам, чтобы понести большие потери.
– Вы так считаете? – громко спросила мадам Туанасье.
