Забавно, что Петю в краснофонарном Париже ничего не удивило, кроме разве что места, где предлагали себя мужчины. Они медленно бродили, одетые в одни сорочки, по мостовой. И к этому достопримечательному месту то и дело подъезжали шикарные лимузины с тонированными стеклами, за которыми скрывались оценивающие глаза богатых дам. Периодически кто-то из мужчин приподнимал руки, и тогда нижний край сорочки устремлялся вверх, открывая для обозрения покупательниц то, что они и желали здесь приобрести. Иногда дверца какого-нибудь лимузина открывалась, впуская избранного счастливца в темное бархатное нутро, и снова закрывалась. Автомобиль уносился в другие, более респектабельные кварталы…
Чарли и Петя колесили, заезжая в большие и малые города и государства. Когда „форд“ въехал на мост над символичной Эльбой, оба, и русский, и американец, испытали чувство восторга, сравнимое с тем, какое охватило встретившихся на этом месте лет пятьдесят назад союзников.
Все дороги, как казалось приятелям, вели в Москву. И привели в конце концов.
На Петю, как и следовало ожидать, сразу же навалилась уйма редакционных дел. Тем более что он прихватил к отпуску недельки две лишних.
А Чарли взяла „на поруки“ дантистка. Тем более что она сносно лепетала по-английски. Сначала Петина половина играла роль гида. Она открывала иностранцу экзотическую прелесть России, сопровождая его в Архангельское, Коломенское и Марфино. Потом она обнаружила в зубе гостя свежую дырочку. И, проявив все свое умение, законопатила ее в лучшем „русско-американском“ виде. Это был беспроигрышный прием: им хищная женщина покорила практически весь Союз писателей. Или два союза, на которые, как пчелиный рой, разделился теперь некогда единственный.
В обратный путь Чарли снова пустился не один. Теперь его сопровождала экс-Орлова, вдохновленная его живописными англоязычными рассказами о диком Западе. Благо она понимала журналиста „в оригинале“. К счастью, он оказался холостым, а потому почел за честь спасти хотя бы одну прекрасную русскую полногрудую матрешку от невзгод эпохи перемен.
А Петя Орлов страшился смотреться в зеркало, боясь увидеть в нем соперника матадора.
Нет, наверное, все же поэт Орлов происходил не из одноименного славного рода, а от случайной дворовой ветви графов… Потому что, как известно, истинные Орловы вели себя в подобных ситуациях абсолютно по-иному. Один из них, как рассказывали, обольстил и доставил из Италии ко двору Екатерины II самозванку Елизавету Тараканову. Но чтобы у Орловых уводили женщин?! Приоритет здесь принадлежал поэту Петру, который утешал себя тем, что главное — быть первым. В любом деле.
