Настю охватила дрожь, и она явственно представила „тракторные“ следы на нежилом балконе.
— Пойдемте?
— Завтра-послезавтра привезут мебель. Ну, там, угловой диванчик, стеночку, стол. А еще что-нибудь мягкое я подарю вам на новоселье. Ладно?
Анастасия молчала, не зная, как реагировать на щедрые хлопья невесть откуда падающей манны небесной. И Пирожников логично принял ее молчание за знак согласия.
Машина ждала, как верный конь, у подъезда. Ее правые колеса покоились на нешироком тротуаре: Евгений так поставил „вольво“ умышленно — чтобы не мешать движению других машин, потому что двум автомобилям на узкой дорожке не разминуться.
Он открыл дверцу, и Настя вынужденно отступила чуть в сторону от вытоптанной тропинки. На нетронутом снегу она увидела несколько четких „тракторных“ следов. Она узнала бы этот рисунок из тысячи. Наследивший прошел только что, всего несколько минут тому назад, в спешке вынужденно обходя нестандартно припаркованный автомобиль.
Настя оглянулась по сторонам.
Никого…
Но ей показалось, что она явственно чувствовала чей-то прицельный взгляд.
Лист бумаги, лежащий перед Анастасией, немного страшил ее. Он казался таким чистым и таким могущественным! И в то же время он, как известно, все мог стерпеть. „Даже твою неумелую писанину, Настасья Филипповна“, — думала она.
Где-то звенит золотого кольца
Тихое брачное счастье…
Еще глоток кофе, еще затяжка дыма, и дальше:
Прядь убираю ладонью с лица…
Гера прыгнула на стол и начала лапкой поддевать авторучку. Насте — прилив вдохновения, а ей — забава. Злясь на бедную, ничего не понимающую в поэзии кошку, Настасья выставила зверя из комнаты: пускай побегает, мышей половит. Уже не однажды она видела свою микропантеру с серым длиннохвостым клубочком в зубах. Гера рычала тогда на хозяйку, словно та могла позариться на ее в тяжких охотничьих трудах пойманную добычу.
Настя снова села за стол и закурила.
„Прядь убираю ладонью с лица…“ Она убрала с лица прядь, но дальше стихи не шли. „Вот подлая кошка, — мысленно обругала она Геру, — чтоб ты пропала!“
Где-то в коридорах не унимался обычный шум и гам. Марина ушла раздавать „половую милостыню“. Хотелось есть. И Настя отправилась на кухню — варить суп из концентрата. Благо, назло юдофобам, Марина купила несколько пакетиков чудесного израильского грибного бульона. Подруги очень любили потреблять это блюдо прямо из чайных чашек вприкуску с черным хлебом.
За шаг до порога кухни Настя услышала любимый, родной, единственный голос:
