— Наталья Николаевна, а вдруг бы это была не я, а вор или грабитель?
— А чего мне бояться, девочка, в мои-то девяносто пять?! — резонно ответила Наталья Николаевна, как всегда, аккуратненькая, в темно-синем платье с широким кружевным воротничком.
Она жила с какой-то внучатой племянницей, старой девой, очень похожей на нее саму. Настя иногда даже путала их, хотя племянница была лет на двадцать моложе. У двери стоял большой пакет, и Наталья Николаевна указала на него сухонькой рукой:
— Возьмите, Настенька. Это вам оставил один молодой человек. Он не застал вас дома, а в нашей квартире всегда кто-то есть. Я ведь уже почти не выхожу.
— Что за молодой человек? — с опаской спросила она, припоминая душераздирающие криминальные истории.
Например, историю о чьем-то бывшем супруге, который прислал оставившей его жене взрывчатое устройство в коробке от торта „Птичье молоко“. И виновница разбитой жизни пиротехника, и две ее подруги взлетели на небеса, так и не успев вкусить от чуда „кондитерского“ искусства. „Не дай Бог, Валентин снова что-нибудь изобрел“, — пронеслось у нее в мыслях.
— О! Тут есть визитная карточка. Он на ней записку оставил… На обратной стороне. Милый такой человек. Молодой. — Старушка стала искать карточку. — Ах вот.
„Поцелуев Николай Петрович, — прочла Настя, — владелец магазина „Купидон“. И на обратной стороне: „Настя! Женя оставил мне „мэсидж“ — заботиться о вас. Не обессудьте, если что не по вкусу. Позвоню“.
— Приятный такой юноша, — продолжала Наталья Николаевна, — похож слегка на штабс-капитана Воронцова… Впрочем, вы его, наверное, не знали.
Выцветшими глазами старушка смотрела вдаль. В бесконечность.
„Какой же он юноша? Поцелуеву уже лет под сорок“, — думала Настя. Но потом сообразила: для Натальи Николаевны он просто младенец! Она выхватила из пакета первое, что лежало сверху — головку какого-то заграничного сыра — и протянула Наталье Николаевне:
— Это вам. К чаю.
— Благодарю, милочка! — Наталья Николаевна с достоинством приняла дар, потом поднесла сыр к лицу, изящно принюхалась и умозаключила: — Настоящий швейцарский! Сто лет такого не едала!
Анастасия улыбнулась, потому что старушка преувеличила совсем чуть-чуть.
— Алло! Настя-ханум? Это я, Улугбек! Привет тебе от Зульфия-ханум и Амина-ханум! — Голос у приверженца шариата, как всегда, был радостный.
— Как там Зульфия?
— Хорошо! Ташкент уехал, девочка родил. И я Ташкент уезжаю. Потому звоню.
— Я слушаю тебя, Улугбек.
