– Терем-теремок, кто в тереме живёт?
– Жил Дятел пёстрый – нос вострый, жил Скворец – первый в роще певец, жил Сыч – попадёшь к нему в когти – не хнычь, жила Белка – по веткам скакалка, по дуплам сиделка, теперь я живу – Куница – всех малых зверей убийца. А вы кто?
– Мы пчелиный рой – друг за дружку горой. Кружим, жужжим, жалим, грозим большим и малым. Ступай-ка из терема вон, пока цела!
Испугалась Куница пчёл, убежала.
Натаскали пчёлы воску, стали в дупле жить. Год живут, другой живут – крошится старый дуб, шире дупло.
На третий год узнал про то дупло Медведь. Пришёл. Видит – дуб, в дубу – дырища с целое окнище. Спрашивает:
– Терем-теремок, кто в тереме живёт?
– Жил Дятел пёстрый – нос вострый, жил Скворец – первый в роще певец, жил Сыч – попадёшь ему в когти – не хнычь, жила Белка – по веткам скакалка, по дуплам сиделка, жила Куница – всех малых зверей убийца, теперь мы живём – пчелиный рой – друг за дружку горой. А ты кто?
– А я Медведь, Мишка, – вашему терему крышка!
Влез на дуб, просунул голову в дупло да как нажал!
Дуб-то пополам и расселся, а из него – считай-ка, сколько лет копилось:
шерсти,
да сена,
да воску,
да моху,
да пуху,
да перьев,
да пыли,
да пх-х-х!..
Теремка-то и не стало.
В кухне на табуретке стояла плоская корзина, на плите – кастрюля, на столе – большое белое блюдо. В корзине были чёрные раки, в кастрюле был кипяток с укропом и солью, а на блюде ничего не было.
Вошла хозяйка и начала:
раз – опустила руку в корзину и схватила чёрного рака поперёк спины;
два – кинула рака в кастрюлю, подождала, пока он сварится, и —
три – переложила красного рака ложкой из кастрюли на блюдо.
И пошло, и пошло.
Раз – чёрный рак, схваченный поперёк спины, сердито шевелил усами, раскрывал клешни и щёлкал хвостом;
два – рак окунался в кипяток, переставал шевелиться и краснел;
три – красный рак ложился на блюдо, лежал неподвижно, и от него шёл пар.
Раз-два-три, раз-два-три – в корзине оставалось всё меньше чёрных раков, кипяток в кастрюле кипел и булькал, а на белом блюде росла гора красных раков.
И вот остался в корзине один, последний рак.
Раз – и хозяйка схватила его пальцами поперёк спины. В это время ей крикнули что-то из столовой.
– Несу, несу! Последний! – ответила хозяйка и спутала – два! – кинула чёрного рака на блюдо, подождала немножко, подцепила ложкой с блюда красного рака и – три! – опустила его в кипяток.
Красному раку было всё равно, где лежать: в горячей кастрюле или на прохладном блюде. Чёрному раку совсем не хотелось в кастрюлю, не хотелось ему лежать и на блюде. Больше всего на свете ему хотелось туда, где раки зимуют.
