– Ой, мадемуазель Мари! – всплеснула она пухлыми ладошками. – Я глазам своим не верю!
Мария порывисто кинулась на шею Клодин, чем привела ту в крайнее замешательство и вновь завоевала ее сердце.
– О, мадемуазель Клодин, какая вы прелесть!
– Мадам, я ма-ма-дам, – пробормотала Клодин с гордостью.
– О, мадам Клодин, как я рада! И кто же ваш избранник?
– Кто-кто? – вмешалась Николь. – Как будто ты не знаешь кто. Вспомни, Мари!
– Доктор Франсуа? О, как я счастлива! – вскрикнула Мария с неподдельным восторгом. Она была хорошей актрисой. Конечно, новость ее обрадовала не так, как она изобразила, но все же обрадовала: слава богу, все на месте и всё обстоит лучшим образом!
Марию удивило, что от Клодин тоже пахнет «Ирфе», только для рыжих – ее густые огненно-рыжие волосы вились такими же роскошными локонами, как и раньше.
– Девочки, вы что, скупили все русские духи?! – заговорщическим шепотом спросила Мария и сделала круглые глаза.
– Все не все, но еще года на два хватит, – отвечала Николь. – Ты во всем виновата!
– Я?!
– Да, да, ты, миленькая! – ликующе пропела Николь. – Я, старая дура, поверила однажды тому, что было написано в парижской газете, и понеслась на авеню Клебер, в отель «Мажестик», где выбирали мисс Францию. В этой газетке я прочла, что графиня Мари Мерзловская в числе двенадцати девушек вышла в последний тур конкурса красоты. Приезжаю в этот «Мажестик», но там были все, кроме тебя! Там и продавали ваши русские духи «Ирфе» – для темных, для рыжих, для светленьких, было что-то вроде распродажи. Духи мне понравились, и я так разозлилась, что тебя нет, что велела отправить в мой парижский дом по ящику всех трех видов. Так что твой ящик дожидается тебя в Париже. А что случилось с тобой?
– Флюс. Обыкновенный, пошлый флюс! У меня так разнесло щеку, что лицо стало похожим на грушу, только надкушенную с одного бока.
– О-ля-ля! Вот почему ты не стала мисс Франция! Кстати, из двенадцати девушек половина были русские.
– Не половина, а четвертая часть, вместе со мной русских было трое, – сказала Мария. – Но, если бы не ваши судьи, их могло быть больше. Сначала судьи вообще были против участия русских, но вмешалась сама Коко Шанель[25] и настояла на нашем участии на равных с французскими подданными, без всякой дискриминации, и ее поддержал Лелонг и другие французские кутюрье… А где же доктор Франсуа?
– Он в гарнизоне, – подала голос Клодин, – я жду его к обеду.
– Что мы торчим в прихожей? Быстренько приведем себя в порядок и тогда уже поговорим! Кло, покажи Мари ее ванную комнату, спальню и распорядись насчет кофе, – велела Николь.
