– Лады! – засмеялась Катя. – Будешь сыр, помидоры?
– Еще бы! Мне только червячка заморить.
Палатка и надувные матрацы, которые извлек Георгий из старого деревянного сундука, зацвели от долгого лежания, и их было нелегко расправить.
– Откуда они у тебя?
– Да купил когда-то давным-давно, еще в мои газетные времена. Думал, буду ходить в горы. Сходил однажды, с тех пор они и лежат. Благими намерениями дорога в ад вымощена… Палатка хорошая, с поддоном, с окошечками, с пологом от комаров, польская. Сейчас мы ее проветрим.
В четыре руки они быстро разбили под пыльной яблонькой оранжевую палатку.
– Какой-то у нее цвет… – сказала Катя.
– Какой?
– Не знаю. Тревожный, что ли…
– Самый хороший цвет, ее и в тумане видно – все продумано.
– Ну, если в тумане… – улыбнулась Катя, обтирая ладошкой плесень с натянутой палаточной ткани.
– Надо мокрой тряпкой, сейчас я принесу воду.
Минут через десять он вернулся с полной полиэтиленовой канистрой воды.
– Родниковая! Возьми кружечку.
– Какая прелесть! – воскликнула Катя, отхлебнув из кружки. – Не то что в городе.
– Были бы мы не такие растяпы – большая половина города пила бы эту воду, – сказал Георгий. – Родники здесь отличные, но их нужно восстанавливать. Я это дело обеспечу.
Сборы заняли уйму времени; уже совсем стемнело, когда два туго набитых рюкзака – один большой, а другой поменьше – встали в дверях домика.
Ужинали при керосиновой лампе. Георгий вынул из портфеля бутылку марочного коньяка.
– Давай вместе выпьем, посмотрим, какая ты пьяная! – Георгий обнял Катю, поцеловал ее в висок, в сладко пахнущие волосы. – Ну что, будем коньяк из кружки – по-французски?
– По-французски, – засмеялась Катя. – Ой, а я пьяная – хулиганка, я тебя побью, не боишься?!
– Боюсь, но все равно выпьем.
Так они сидели в тишине дачи, при желтом свете керосиновой лампы в домике, который Георгий сделал своими руками, – все было здесь настолько настоящее, милое, свое, что он подумал, глядя на зарумянившуюся Катю: «Как, оказывается, хорошо, когда рядом желанная женщина и никуда не нужно спешить, – век бы так жил!» Георгий снова почувствовал себя молодым, смелым, сильным, и вся жизнь, казалось, пошла по новому кругу, с чистой страницы.
Заснули быстро, еще до полуночи, под турчание лягушек на дальней канаве и противный звон одинокого комара, наконец насытившегося их кровью.
Когда, проснувшись перед рассветом, Георгий открыл глаза, Кати рядом с ним не было.
Настороженно оглядев темную комнатку, Георгий собрался с духом и, споткнувшись о стоявшие у самых дверей рюкзаки, вышел за порог.
