– Ясно. Я им подскажу. А столовка у нас на четыреста мест, новенькая – витражи, чеканка, любо-дорого посмотреть. В такой столовой грех без мясного духа. Производство тем более, Георгий Иванович, сами знаете, не из легких…
– Да что ты меня агитируешь! Я тебе говорю: узнайте, кто обворовывает рабочих; сделайте все основательно – с цифрами, с фактами, с мотивировками, а тогда выходите к нам. И я тебе обещаю раскрутить на всю катушку! Воров надо бить грамотно, иначе они так все обставят, что не найдешь концов.
– Есть, Георгий Иванович, вас понял.
– Если понял, чтобы через две недели была у меня на столе новая цидуля по этому делу. Но такая, чтобы – на убой. Притом делайте все по-тихому. Будь здоров. – Георгий положил трубку.
Теперь оставалось встретиться с новым начальником Водканалтреста Кошкиным, и, кажется, все главные дела будут подогнаны, а остальные подождут его возвращения.
XXIII
Георгий поджидал Катю у нефтекачалки. Отсюда было рукой подать до маминой дачи – километра полтора по пустынной, еще не застроенной домами солончаковой степи в бархатисто-пыльных нефтяных пятнах, сохранившихся еще с тех времен, когда здесь стояли буровые вышки. Он нарочно выбрал эту заброшенную старую дорогу к дачам – по ней, слава аллаху, давно уже никто не ходил, так что была надежда добраться до места незамеченными.
Он ждал Катю полтора часа… Стоять на солнцепеке становилось с каждой минутой все неприятней, все муторней. Затекли ноги, и стало горько во рту, и некуда было положить пиджак, а от стальной махины насоса все противнее пахло разогретым на солнце металлом, старой нефтью, пылью далеких планет. До рези в глазах всматривался он в приезжавших с каждым очередным троллейбусом, но Кати все не было.
Она появилась только в половине шестого, когда Георгий полностью одурел от неизвестности и был уже готов отправиться на поиски Кати.
– Прости, ради бога! – задыхаясь от быстрой ходьбы, сказала Катя. – Забежала к Сережке в садик попрощаться, а он разбил нос. Побежал ко мне – упал и разбил. Никак не могли унять кровь. А потом не отпускал меня. Когда уходила, такой рев поднял, прямо чуть сердце не разорвалось. Как будто чувствует, что я к тебе, как будто ревнует. Ты не представляешь – никогда о тебе не спрашивал, а тут спросил: «А тот дядя еще придет к нам?» – «Какой?» – говорю. «Ну тот который приходил давно, когда я на горшке сидел». Представляешь?!
– Ничего-ничего, – растерянно сказал обалдевший от ожидания, счастливый Георгий. – Дай сумку. – Надев пиджак, он взял из Катиных рук тяжелую, набитую сумку. – Как ты тащила?!
