– Понял, – улыбнулся Георгий, хотя ему было понятно только одно: раз шеф бурчит и хмурится, значит, он попал в точку, значит, тот доволен его работой, его докладом.
Когда ровно через полтора часа Георгий положил на стол перед Калабуховым докладную записку, тот сухо кивнул и продолжал заниматься своими бумажками, показывая, что эта записка не очень-то ему и нужна. А еще через десять минут Георгий увидел в окно своего кабинета, как шеф садился в машину с его бежевой папочкой в руках.
Георгий не уследил, когда шеф вернулся на работу, и был очень удивлен его звонку.
– Жора, зайди, пожалуйста, – сказал Калабухов по селектору и положил трубку.
Из трех слов этой фразы два были необычны. Во-первых, никогда прежде он не называл его по селектору Жорой; во-вторых, никогда не говорил «пожалуйста» – это было не его слово.
– Садись, пожалуйста, – Калабухов указал на мягкое кресло у журнального столика в углу кабинета, сам вышел из-за своего большого стола и сел напротив Георгия в другое мягкое кресло. – Я только от Первого. – Шеф сделал значительную паузу.
Теперь было понятно, откуда явилось «пожалуйста» – любимое словечко Первого. Тот употреблял его едва ли не в каждом своем предложении, даже и в том случае, если разносил кого-то матюком на чем свет стоит. Звучало это примерно так: «Вы мне, едри вашу мать, пожалуйста, прекратите! Вы мне, пожалуйста, не морочьте…»
– Да, Жора, ты у меня молодец, – Алексей Петрович погладил Георгия по колену, как будто тот был и в самом деле его сыном, рожденным от красивой медсестрички Анечки в первый послевоенный год.
Чего-чего, а такого поворота событий Георгий не ожидал, и щеки его покрылись пунцовыми пятнами.
– Ты даже не представляешь, как дал ему в масть! Ты просто не представляешь! Дело в том, что, когда затевали этот Новый водовод, Первый был категорически против, но он тогда не был Первым, и его не послушались. Ты понимаешь? А теперь ты вдруг говоришь ему то, что было ему ясно семь лет назад, что он пытался доказать и не доказал. Через семь лет… и не просто говоришь, а с цифрами, с фактами, с выкладками. Замечательно!
– Что же здесь замечательного, воды ведь все равно не будет, – растерянно буркнул Георгий.
– Да разве в этом дело? Дело в том, что теперь я могу спокойно уехать, зная, что он будет тобой доволен. Теперь он тебя никому не даст в обиду, никакому Прушьянцу-Мушьянцу. Вот что самое главное! А с водой рано или поздно образуется. Не в воде дело, вода течет себе да течет, а он тебя в обиду не даст – вот что замечательно! Докладную твою забрал. Сказал, что, как только тебя утвердят, сразу же даст этому делу ход, понял? И еще он сказал, что на днях ты провожал свою старшенькую в пионерлагерь, правда?
