Георгию было жаль стариков, и, чтобы отвести их от хорошо знакомой ему темы номер один, он перекинул разговор во второе русло, перевел его на тему номер два. У бабы Миши для душевных разговоров было две темы: первая – насчет детей, а вторая – насчет войны.
– Какая у вас отличная ладанка, – сказал Георгий, указывая на висевший на бычьей шее старика темный от времени шнурок. – Можно взглянуть?
Баба Миша вынул из-за пазухи иконку в железном окладе величиной с детскую ладонь и, не снимая ее с шеи, протянул Георгию.
– Замечательная вещица, – крутя в пальцах иконку Божьей матери, сказал Георгий то, что говорил уже не раз. – Откуда она у вас?
– На войну мамка дала. Спасла, законно. Верую, законно. Я – чего мне. Грузчик – имею право веровать.
– Конечно, – поддержал его Георгий, – у нас свобода вероисповедания. Замечательная иконка, я такой никогда не видел. Мама, значит, благословила ею, когда на войну уходили? Интересно.
– Законно. Благословила, «спасет», грит, и спасла…
Дам тебе я на дорогу
Образок святой:
Ты его, моляся Богу,
Ставь перед собой;
Да готовясь в бой опасный,
Помни мать свою…
Спи, младенец мой прекрасный,
Баюшки-баю.
– Батюшки, да тут и отметина есть! – с нарочитой горячностью воскликнул Георгий, хотя знал историю иконки в подробностях. – Неужели от пули?
– Законно, – кивнул баба Миша, и большое лицо его сделалось строгим, значительным. – Осколок. Иначе до сердца…
– Еще бы! Вполне мог достать до сердца, так что, выходит, материнская иконка спасла вам жизнь?!
Баба Миша кивнул.
В войну Михаил Иванович служил в противотанковой артиллерии – все время на переднем крае, частенько и так, что приходилось бить ему из своей пушчонки прямой наводкой. Как и многим солдатам, особенно тяжело дались ему первые месяцы войны. Георгий хорошо знал историю выхода Михаила Ивановича из окружения в сорок первом году – эта история, собственно, и составляла тему номер два.
– А пушки у вас были тяжелые? – наводя его на эту тему, спросил Георгий.
– Не-е, полтонны с чем-то, сорокапятка…
– А тяга конная? – продолжал свою линию Георгий.
– И конями, и волами, и верблюды были… кажись, в сорок третьем, законно… один в немца плюнул, да… всего обплюнул, с головы… законно… Яшкой звали.
Чокнулись, выпили против войны, чтобы не было ее больше, проклятой, никогда! И баба Миша вышел на ровную дорогу воспоминаний, на ту самую, куда подталкивал его Георгий.
– Ничего, с полтонны, я ее пер, законно… с хомутом… лошадей побило. Очнулся – наших всех… землей, что ли, присыпало… меня… в ствол снаряд – понятное дело… еще штук тридцать осталось… и вперед! Днем сплю, ночью ехаю, законно. С горки само плохо – догоняет и по заду бьет…
