Из одного котелка | страница 54



— Ложись! — скомандовал сержант Сорокин.

Мы бросились на ящики. Белые доски пахли смолой и порохом. Мы прижались к ним, крепко обхватили руками. Если бы в них попал хотя бы один осколок!.. При одной мысли об этом меня пробрала дрожь. Каждый из нас предпочел бы, чтобы осколок попал в него, а не в ящик, ибо иначе на воздух взлетели бы мы все. Я приподнял голову и увидел, как от взрывов снарядов вздымается поверхность болота.

Наконец мы достигли подножия высоты. Наш «Сталинец» медленно взбирался по ее пологому скату, а затем осторожно спустился вниз. Здесь тоже выли снаряды, однако они пролетали уже над нашими головами и разрывались где-то позади.

А впереди виднелась какая-то станица, горели дома. Там наши части встретили противника, появившегося неизвестно откуда, чтобы отрезать нам дорогу к горам.

И вот долина. Итак, мы добрались благополучно. Никого из нас даже не ранило. Некоторые артиллеристы из других расчетов получили легкие царапины. Только борта прицепов были все в полосах, словно кто-то провел по ним тупым ножом, а ствол нашего орудия в нескольких местах, где отлетела краска, поблескивал благородной сталью.

Мы смотрели друг на друга. Все были бледны. Я чувствовал, что у меня все еще дрожат губы.

Из кустарника выскочили на дорогу два офицера-пехотинца. Тягачи остановились. Командир нашей батареи и офицеры развернули карту, обменялись какими-то репликами, наметили цели, которые предстояло поразить.

На землю опустились вечерние сумерки. Отчетливее стали видны следы трассирующих снарядов, перекрещивавшиеся в воздухе над горящей станицей.

— Батарея, к бою! — раздалась команда старшего офицера батареи. Мы спрыгнули на землю. Стволы 76-миллиметровых пушек плавно поднялись вверх, уставившись своими черными жерлами на видневшуюся вдали станицу.

— Готово! — услышал я голос командира нашего расчета.

Мы готовы к бою, — значит, мы живы! Смерть на этот раз пощадила нас. Возможно, потому, что она была слишком близко, в этих вот ящиках со снарядами.

С тех пор прошло уже много лет, а я все еще не могу в это поверить. А ведь все было тогда именно так, причем такое случалось не один раз и не только там.

МАЯК АККЕРМАНА

Темная ночь. Завывает ветер, срывая с деревьев остатки листьев и унося их на север, на склоны недалеких уже Кавказских гор.

Воет ветер. Хальняк[21], как на свой манер называют его наши польские гурали[22]. Хлещет резкий дождь. Земля, истосковавшаяся по дождю, как мы по отдыху, питается водой — всюду стоят лужи. Последние два месяца землю терзало солнце, нас, солдат, — горечь отступления.