Меченый сконфуженно убрал кинжал.
— Командир, ты чего завелся? Я ж чего? Я ничего, надо молчать, буду молчать. Да мне ж после боя помолчать — вообще за счастье. Ладно, я что сказать-то хотел. Толстяк бы заявил, что они просто побоялись.
— Дозаявлялся твой толстяк уже. Все. Теперь лежит, язык проглотил, слюни пускает, — отрезал Глыба. — Для шаргов умереть в бою — за счастье. А про страх ты мне вообще лучше не напоминай. Сообщать о нашем отряде тоже смысла не было. Кому мы были нужны, три сотни оборванцев? Нет, Меченый, они увозили командира, я тебе говорю. Живого.
— Может, тело?
— Нет, тело тоже никому не надо, у них к телам отношение простое. Раненого и кого-то очень важного. Абы кого не увезли бы. И вообще, думайте, вы ж у меня теперь советники, почему я должен думать?
Постояли, подумали, помолчали. Логор, так ничего и не дождавшись, продолжил сам.
— Хорошо, допустим. Что они должны были делать? Нас преследовать да убивать по одному — замучились бы мы тогда тела жечь. Вот, а они вместо этого сразу ушли. Я думаю, торопились довезти.
— А носы и языки все равно порубали, — одному думать хорошо, но вместе все равно удобнее.
— То-то и оно, — и Глыба, вновь наклонившись к пленнику, вкрадчиво спросил. — Что, не довезли?
Меченый хмыкнул, толмач добросовестно перевел, Рорка дернулся в своих цепях. Ненависть затопила черный глаз, шипение вырвалось из-за упрямо сжатых губ.
— Понимаете, что это значит? Они не успокоятся. Если мы победим этих, придут другие. Потому что кого-то мы все-таки угробили под Лоррами.
— И кого? — Меченый пододвинул стул поближе и сел, скрестив ноги. — Это я, чтоб слышать лучше, командир. Тугой я стал на ухо в последнее время.
Логор отмахнулся от вопроса, словно это не Меченый, а назойливая муха сейчас жужжала возле уха, и, кивнув переводчику, продолжил.
— Что, шарг, отомстить хочешь? За своих, за себя? За командира своего, за нос, за глаз? Хочешь? Или сдохнуть вот так, как баран? Мне от тебя мало что надо, ты ж бесполезен. Дерьмо на каблуке. Но у меня сегодня хорошее настроение, победа как-никак, поэтому я дам тебе шанс, Рорка. Ответь на мои вопросы, как-нибудь, кивком там, знаком, а я прикажу отдать тебе оружие. Не веришь? Я дам тебе твой клинок и выйду против тебя в схватке. Хочешь убить меня перед своей смертью?
Язычок огня загорелся в единственном глазу Рорка, загорелся, поколебался под давлением гордости и потух, растворившись в нахлынувшей тоске. Тишина вместо ответа, тишина и была ответом.
