Переат! Да погибнут!
Папа сурово поднял голову.
– Если эпоха варварства, к которой, как ты утверждаешь, мы все еще принадлежим, заканчивается, значит, нам опять предстоят какие-то важные изменения? Это так? Нас опять что-то ждет? И это можно каким-то образом предвидеть?
Папа наклонил голову: «Разрешаю тебе сказать». Ему вдруг показалось, что в светлых глазах Амансульты промелькнул испуг. А если это так, значит, она с головой выдала себя в своей греховности. Но ответ удивил папу. «Нас всех ждут большие войны», – негромко сказала она.
– Ты говоришь о вооруженных паломничествах? – удивился папа. – Ты говоришь о стезе святого креста, или нам грозит что-то другое?
– Я говорю о больших войнах, – пояснила Амансульта. – Я говорю о больших войнах, которые, как правило, завершают любую эпоху как упадка, так и взлета. Такие большие войны, по словам Торквата, в прах повергают самые великие империи и неожиданно возносят на невиданную высоту народы, прежде пребывавшие в ничтожестве. Это долгие войны, – добавила Амансульта. – Они не заканчиваются ни в двадцать, ни в пятьдесят лет.
– Но почему войны? И с кем?
– Этого я не знаю.
Они замолчали.
Хостис хумани генерис.
Папа открыто наложил на Амансульту крест.
Враг рода человеческого никогда не спит. Истинная опасность для христианских душ часто таится вовсе не в пустынях Святой земли, даже не в языческих странах, даже не в растленном проклятом Константинополе, городе отступников и слепцов, истинная опасность чаще всего гнездится в наших собственных сердцах. Эта опасность не в тысяче лье от нас, она внутри нас, она всегда рядом.
Еретики. Их духом заражены многие города.
Тулуза, Нарбонна, Альби, Ним, Безье, Монпелье, Берри.
Разве дерзкая конница сарацинов колеблет истинную веру?
Но вот странно, подумал папа с тревогой. Если дочь барона Теодульфа, богохульника и отступника, впрямь в сговоре с дьяволом, если Амансульте впрямь открылись какие-то нечистые тайны, если она впрямь может услаждать свои пороки, находя все новые и новые, то почему она не прячется трусливо в башнях своего проклятого замка, не страшится глаз великого понтифика, посещает церковные службы и молится Богу, а в случае нужды, как сейчас, стремится увидеть не слабого духом графа Тулузского, потворника еретиков, а самого папу, великого понтифика, апостолика римского, наместника Бога на земле, жестоко и страстно карающего любых отступников от святой веры?
Папа был смущен.
Ничтожны все человеческие дерзновения.
