– Некая молодая особа, старик, передала тебе книгу. Это старинная книга, старик. Она покрыта для красоты пластинками из потемневшей слоновой кости. У одной пластинки на указанной книге отломлен уголок. Ты ведь получил такую книгу от указанной молодой особы?
– Может быть, – ответил старик Сиф почти равнодушно и подкинул в бурлящий горшок еще одну щепотку травы.
– Указанная молодая особа, старик, поступила очень неблагоразумно. – Ганелон изо всех сил сдерживал нарастающую ярость. – Она не должна была передавать тебе старинную книгу, найденную в подземном хранилище. Суит церти дениквэ финес. Она не должна была это делать.
На этот раз старик Сиф не ответил, но Ганелон перехватил его взгляд, брошенный украдкой на полку с книгами. Тогда он неторопливо подошел к полке. Он никогда не видел искомую книгу, никогда не держал ее в руках, но сразу опознал ее среди других стоявших на полке. Уголок одной из резных пластинок, украшавших переплет книги, действительно был отломлен. Пергаментные листы высохли, стали ломкими, краски выцвели, но, раскрыв книгу, Ганелон легко рассмотрел все детали очень странного, вдруг открывшегося перед ним рисунка. Некий двуликий человек в короне – женщина и мужчина сразу, и перепончатые ужасные крылья за спиной. Крылья синие, как небо, и очень грозные в своей выцветшей синеве. Обе ноги двуликого человека в короне были обвиты змеями, их женские головки, украшенные золотистыми длинными волосами, яростно устремлялись к глазам двуликого человека. В одной руке он держал меч, а в другой весы.
– Кто это? – спросил Ганелон.
Старик ответил, не поднимая опущенной головы:
– Большой герметический Андрогин, попирающий первичную материю, чреватую четырьмя элементами космоустроения.
Все еще сдерживаясь, все еще сдерживая себя, Ганелон медленно приложил обломок, вытащенный из своего пояса, к одной из пластинок, украшающих переплет книги. Края пластинок очень точно совпали.
– Ты видишь? – сказал Ганелон. – Они совпали.
– Да, я вижу, – почти равнодушно кивнул старик. – Тебя, наверное, послал брат Одо.
– Почему ты так думаешь, старик?
– Нет псов усерднее, чем ученики блаженного Доминика. – И повторил, будто запоминая: – Брат Одо.
– Ты боишься его, старик?
– Знаю, он многих уже убил.
– Но брат Одо прощен Господом.
– Разве можно отпустить грех убийства?
Это произнес не старик. Ганелон медленно повернулся.
Привязанный к столбу, на него опять смотрел черноволосый. Лоб его был рассечен каблуком Ганелона, рана густо кровоточила, и капли крови сползали по черной, почти синей бороде.
