И опять в ответ Женя не улыбнулась. Она вспоминала, вся ушла в прошлое.
— Слушай, бабка старая… Долго будешь копаться в дырявой памяти? Бульон остынет.
— Сам дед.
— Я вот нажалуюсь тете Паше, она тебе «утку» вне очереди подаст.
Женя вспыхнула, смущенно отвернулась к стене. Из-за этой «утки» каждый день происходили перепалки. Не желала ею пользоваться стеснительная девица. А тетя Паша, рассердившись, шлепнула ее по голому заду, вызвав хохот в палате.
— Женька! Чего изводишь парня? Ешь!
Это с койки у окна раздался голос. Лет сорока женщина. Какой-то пьяница по ошибке чуть на тот свет ее не спровадил. Теперь провинившийся ходил каждый день с судками и узелками. Уже все знали: Екатерина Михайловна Михеева — передовая ткачиха. О ней писали в газетах. В палате рассматривали ее портрет в каком-то журнале. На загляденье хороша собой была эта женщина.
Ее сердитый окрик подействовал. Борис уже знал, как почтительно относилась Женя к Екатерине Михайловне. Шепнула как-то:
— На маму похожа.
Бориса подмывало узнать что-нибудь о матери Жени, но, вспомнив строгий запрет Головастова, лишь спросил:
— Такая же чернявая и глазастая?
— Нет, у мамы волосы… чистое золото… — и вдруг побледнела, а потом минут пять подозрительно сверлила его глазами.
Услышав голос Екатерины Михайловны, Женя втянула голову в плечи и вопросительно глянула на Дроздова: чего медлишь-то?
Борис поставил тарелку на подставку, сделанную для лежачих больных, просунул руку под подушку и осторожно приподнял Женю, та чуть раскрыла пухлые, побледневшие за время болезни губы и проглотила ложку бульона. Но как-то судорожно, торопливо.
— Не торопись. Поезд уходит только вечером.
Женя покосилась на Бориса. В глазах ее блеснула искорка смеха. Он заговорщически подмигнул. Женя слабенько фыркнула — молодость брала свое. Борис был далек от мысли, что Женя привыкла или привязалась к нему. Просто примирилась. Как с тетей Пашей, с ее «уткой» и воркотней, как с уколами, с настойчивыми расспросами врачей. С каждым днем Женя становилась послушней. Но доверия к нему до сих пор не испытывала. Борис это знал наверняка. Душа ее была за семью замками, а ключи от них… Эти ключи он искал настойчиво и терпеливо. Борис невольно сравнивал эту Женю с той, какой она была в столовой. Даже во время драки она была целиком с ним, с Борисом. Тут же ее будто подменили.
Борис ничего не понимал…
И теперь он с тоской думал: «Девочка моя милая, что же с тобой происходит?»
