— Гм… Жена кулака. Подозреваем в убийстве мужа. Ищем ее и детей.
— А много у ней?
— По-моему, двое… Погоди-ка… Недавно мы получили фото дочери и приемного сына.
Виктор Семенович снова полез в свой сейф, стал перебирать папки.
— Эта вроде… Ага, вот и фотографии. Вот парень. А вот и дочь.
Борис даже вскрикнул от неожиданности.
— Она! Виктор Семеныч, это она! Ну как есть живая.
Головастов взял фотографию и сел на стул.
— Подождите! А тот, что будто бы удирал со свертком?.. Ну-ка посмотрите.
Головастов показал Борису фотографии двух парней. Привлекла фотография более молодого, но тот ли? Черт его знает, видел-то со спины. Помнится только, что длинные волосы закрывали уши и шею. Волосы были светлые и блестели на солнце.
— Вроде бы он. Только молод очень.
— Евгения Кондратьевна Пухова… Сколько же ей?.. — Виктор Семенович полистал дело. — В торговый техникум поступала шестнадцати лет, сейчас, стало быть, около восемнадцати. Самый расцвет. Лучшая… девичья пора…
Дроздов вдруг почувствовал, какую тяжелую и ответственную задачу он на себя взваливает. Да и нужна ли этой неведомой Евгении его помощь? Тотчас представилось заплаканное лицо и молящий взгляд…
Вот фотография. Полудетские припухлые губы. Толстая коса, перекинутая через плечо. Прямой пробор. Чистые, доверчивые, распахнутые в мир глаза. И вдруг какой-то чемодан на вокзале…
«Помогите же мне!»
Борис поднял глаза и встретился со строгим, требовательным взглядом следователя. Головастов достал из ящика стола лист бумаги, быстро пробежался ручкой и протянул Дроздову:
— Это мои телефоны… На всякий случай. Ваш завод я хорошо знаю. Сам найду, коли что. Очень прошу — никакой самодеятельности.
Борис ответил не сразу. Надо было бы сказать: «Да, обещаю», — и тут же уйти, а уходить не хотелось. Вопросы накатывали один за другим. Что же произошло в жизни Евгении Пуховой? Что могло толкнуть такую привлекательную девушку на преступный путь?.. Хотелось расспросить Головастова. Но вряд ли он ему скажет, если даже и знает.
А между тем ответы на вопросы, так волновавшие Бориса Дроздова, умещались на одной странице донесения.
Поблизости от станции Мазино, находящейся в полусотне километров от Москвы, в два часа семнадцать минут ночи вспыхнули дом и надворные постройки единоличника Кондрата Пухова. Хозяйство считалось почти кулацким, но в доме не держали работников и даже в горячую пору не признавали наемного труда, со всеми делами управлялись сами, потому, наверное, и тянули с раскулачиванием и высылкой этой зажиточной семьи…
