Эти слова Виктора Семеновича пришлись по душе Борису. Он почти сразу почувствовал, что с этим человеком не надо кривить душой. Правда, слегка насторожили Бориса слова Головастова: «Если с преступностью будет бороться рабочая масса, успех обеспечен». К чему он клонит? Работать с милицией уговаривает?
Но раздумывать было уже некогда. Пришлось во всех подробностях рассказать о случае на вокзале. Подчеркнул, что крик ее, будто из самой души исходивший: «Помогите же мне! Помогите!» — он до сих пор не может забыть. Задумчивое лицо следователя оживилось.
— Н-да… Задача. Вроде… рядовая история, а закавыка основательная.
— Понимаете, Виктор Семенович… Голод заставляет воровать самых честных. В семнадцать — восемнадцать лет так играть может только совсем уж изолгавшийся человек. Но когда же такая девчонка успела так низко пасть? Не похожа она на падшую, что-то здесь не так. Никаких у меня доказательств. Никаких. А верить девчонке хочется.
— Виктор Семенович добродушно улыбнулся.
— Может, товарищ Дроздов, влюбился?
Борис не принял шутки.
— Жалко мне девушку. Искать ее буду, если она в Москве.
Следователь в задумчивости стал теребить свой нос.
— Интересно у вас получается, Дроздов. «Жалко»… Вы и грудь свою подставите, коли придет нужда?
— Ну… Так уж сразу и грудь.
— Заранее хочу предостеречь. Преступный мир — мир жестокий. Беспощадный. Никакой самодеятельности.
Борис заколебался.
— А если нужно будет действовать немедленно?..
— Вот этого я и боюсь. За эти немедленные действия получите нож в спину. Да и вашей смуглянке можете только навредить.
— Навредить?!
— Конечно. Поверьте на слово, у нас опыта побольше.
— Хорошо, Виктор Семеныч. Но как же с вами держать связь?..
— Прежде всего есть телефон. Оставьте и домашний адрес. А теперь вот что… У нас имеются кое-какие фотографии… Минуточку!
Головастов открыл дверь и, загремев ключами, стал отпирать сейф.
— Прошу сюда.
Борис вошел. Комната была небольшая, с одним зарешеченным окном. Массивный, широкий стол, два стула, сейф. Следователь рассыпал по столу десятка два фотографий.
— Вглядитесь. Качество, конечно, увы и ах.
Одну за другой Дроздов перебирал фотографии. Бог мой! Ну и лица! Встречались, правда, изредка и красивые… Но от этой красоты хотелось заслониться. Лишь одно женское лицо светилось милой улыбкой. И чем-то отдаленно оно напоминало лицо той девушки. Но этой было за тридцать.
— Примерно так и есть, вы угадали возраст.
— Чем-то похожа. Вроде все другое, а похожа.
