— Зефир?
— Да нет, детский сад!
Алексей помолчал. Потом все-таки ответил:
— Я туда не ходил.
— Сидел дома, с родителями да бабушками?
Что с ним? Как будто внезапно тень по лицу пробежала? Или это просто проплыло по лазурному итальянскому небу одинокое легкое белое облачко?
— Облако проплыло. — Он сменил тему разговора. — Жалкие остатки утреннего штормового предупреждения. Погода наладилась, и, кажется, теперь надолго.
— Хорошо бы, на все две недели.
— Так ты две недели тут пробудешь? Вот здорово, я тоже! Потом — снова за работу.
— Значит, домой полетим вместе?
Он расстроенно мотнул головой:
— Нет, не получится.
«А вдруг Алеша женат, и именно потому мы должны будем добираться в Россию врозь? Чтобы благоверная не застукала его в компании с белобрысой пассией, то бишь со мной? — с испугом предположила Алена и тут же отбросила, отстранила эти ужасные мысли: — Нет! Нет! Не может такого быть. Он не бабник, я чувствую!»
— Что с тобой? — встревожился он.
— А что со мной?
— У тебя рука похолодела.
— Да все потому, — увильнула она, — что мы уже подходим. Волнуюсь, как публика примет мои работы?
— Уж не знаю, как остальная публика, но лично я уверен: они чудесные. Ты не могла сделать посредственно!
— Твоими бы устами мед пить...
«Твоими бы устами, — тут же переиначила она про себя, — меня целовать, и целовать, и целовать!»
Боже, да он все-таки телепат!
Тут же, прямо посреди улицы, развернул девушку лицом к себе и поцеловал нежно-нежно, легко—легко в самый кончик вздернутого носа, а потом в уголок губ.
Вот тебе и застенчивый! Пойди пойми, каков он на самом деле!
— Алеша... что это ты вдруг?
— А я... сторонник дальнейшего прогресса. Так, наверно, поступали у вас уже не в младшей, а в средней детсадовской группе?
— Воспитательница поставила бы тебя в угол и лишила бы розового зефира.
— А ты?
— Отдала бы тебе свою порцию и попросила: пожалуйста, Алеша, поцелуй меня еще разочек! А ты бы что ответил?
— Послушался бы тебя, а не воспитательницу!
И он тут же показал, как именно он поступил бы, будучи переведен в среднюю группу.
Но на этот раз поцелуй уже не был таким воздушным, словно розовый невесомый зефир или мазки некоторых импрессионистов. Он обрел глубину, плотность, протяженность и силу, как полотна великого венецианца Тициана...
— Откуда ты взялся — такой? — прошептала Алена, переведя дух.
И он серьезно ответил:
— Меня нашли под капустой.
Путь они продолжали, уже обнявшись.
Да здравствует прогресс!
