«Предупреждали... волнение... рыбакам вернуться...» — уловила Алена из дикой смеси английских и итальянских слов.
Может, у них намечается забастовка рыбаков? Но какое это имеет к ней отношение?
Алена махнула рукой и выбежала из отеля. Не такой уж и большой этот остров Лидо. В какую сторону ни пойди — все равно упрешься в море.
...Вчера она видела его только сверху... Оно было лазурно-голубым зеркалом, такого пронзительно-чистого цвета, что дух захватывало...
Сегодня перед ней расстилалась грохочущая серая стихия.
Порывистый ветер гнал по небу обрывки свинцовых облаков, а свинцовые волны с гребешками мутной пены обрушивались на песчаный пляж, словно пытались отгрызть кусочек...
В лицо летела соленая пыль мелких брызг. На пляже не было ни души, только сиротливо поскрипывали под порывами ветра круглые полосатые тенты-зонтики...
Как ни странно, было тепло. Но не так томительно-душно, как обычно перед грозой.
Свежий ветер, проносящийся над просторами Адриатики, нес с собой странную смесь запахов: рыбы, йода, смолистого дерева и каких-то незнакомых пряностей...
Алена быстро скинула одежду, бросила под полосатый зонтик и побежала в воду.
Сколько она не была на море?
С тех пор, как беглянкой наслаждалась привольной жизнью в Феодосии...
Но тогда все было другим — и распаренный черноморский пляж, и свобода, и любовь, которую она пила жадными глотками... любовь горькая, как морская вода...
Алик любил рисовать море. Он шутил, что в нем погибает Айвазовский. Но по Алениному убеждению, Айвазовскому было далеко до Алика.
И она смотрела на море его глазами и любила его так же, как он...
Но за все те счастливые недели стихия ни разу не показала свой норов, крымская бухта была тихой и безмятежной...
С тех пор Алена ни разу не ездила на юг. Возможно, она просто боялась воспоминаний, которые неминуемо должны были нахлынуть...
«Никогда не возвращайтесь в прежние места...»
Но здесь все было другим.
Набежавшая волна с силой ударила ее в ноги, и Алена не удержалась, упала в воду и услышала вырвавшийся из груди собственный смех.
Воспоминания отпустили. Остались только тихая грусть и жалость. Но страданий уже не было...
Так человек сдирает с зажившей ранки засохшую корку, морщится в предчувствии неминуемой боли... и обнаруживает под ней розовую полоску новой, здоровой кожи...
Следующая волна накатила вслед за первой, перевернула Алену на спину и потащила за собой.
Здорово!
Она достала ногами дно и оттолкнулась. Несколько взмахов рук — и берег стремительно отдалился.
