Тогда Алик густо намазал ее на ночь сметаной... а потом, дурачась, сам же и слизал «лекарство».
Его язык был горячим и шершавым, а ласка причиняла боль... но странно: на следующее утро от ожогов не осталось и следа.
— Вот что значит грамотно зализывать раны! — смеялся Алик.
И ей казалось, что так будет длиться вечно. Московская жизнь осталась где-то далеко, в другой, выдуманной жизни. А в этой, настоящей, было только море, солнце, ее любимый, да еще рисунки...
Но разве родители могли смириться с тем, что их беспечная семнадцатилетняя дочь наплевала на институт и исчезла в неизвестном направлении?
Ох, плохо Алена знала своего отца...
Егор Иванович напрасно стал адвокатом — ему бы следователем быть.
Это он понял, что звонок был междугородним. Это он отправился в институт и так ловко ухитрился навести справки и расспросить ребят, что постепенно из разрозненных слов и фактиков стала выстраиваться четкая картина: красивый юноша Алик, срезавшийся на экзамене по живописи в день Алениного исчезновения... черноморский загар, запомнившийся всем девочкам... и наконец — кем-то вскользь упомянутый крымский город Феодосия...
Выстроив всю эту информацию в цепочку, Егор Иванович тут же отправился на самолете в Симферополь. Затем он пересел в душный автобус и, трясясь по крымским дорогам, кипел справедливым негодованием.
Он ни секунды не сомневался, что моментально отыщет Алену.
Прямо с автостанции он отправился в милицию, сообщил, что его несовершеннолетнюю дочь обманом увез сюда развратный прохиндей... Далее следовали точные фамилия, имя и отчество Алика... Предъявил Аленин паспорт с фотографией и потребовал объявить общекрымский розыск.
И конечно же столичному адвокату местные власти пошли навстречу.
Судьба до поры до времени оберегала влюбленных. Они очень долго умудрялись не сталкиваться с папашей, хотя и ходили по одним и тем же улицам южного города.
К тому же «подкармливаемый» парой художников пляжный милиционер вообще смотрел сквозь пальцы на какой-то «розыск», а остальные просто не признали бы в пухлощекой девочке с паспортной фотографии похудевшую от счастливых бессонных ночей, покрытую ровным золотистым загаром Алену.
Да, за столь короткое время она стала не похожа сама на себя.
Так ведь и жизнь ее теперь стала совсем другой.
Никогда раньше Алена не рискнула бы надеть такие откровенно короткие шорты и маечку, едва удерживающуюся на тонких бретельках. И никогда прежде ее походка не была такой свободной, нарочито шаркающей, с гулко хлопающими по пыльным пяткам открытыми «сланцами».
