Тот, кого назвали Маккафри, недовольно поморщился.
— Вы опять льстите…
— Нет, нет, что вы, — летчик порывисто сжал руку своему собеседнику, — я ведь тоже пишу историю, как Ашмор…
Маккафри откровенно засмеялся.
— В таком случае запишите: я и члены моей семьи вложили средства в радар только потому, что немцы его недооценили.
— Понимаю…
— Не вполне. Вы можете записать далее, что ваша карьера будет обеспечена, если вы сумеете покончить с Эрихом фон Фальгагеном…
Коллен не успел ответить. Невдалеке блеснула вспышка, сопровождаемая продолжительным громовым ударом.
Маккафри схватил своего спутника за рукав и оба бросились бежать по направлению к землянке командира батареи. Орудия вели частый огонь в ночную мглу.
* * *
При всей своей самонадеянности командир соединения бомбардировщиков Эрих фон Фальгаген даже не подозревал, что его имя хорошо известно американцам, и что семейство Маккафри именно с ним связывает свои коммерческие планы.
Слов нет, город В. представился германскому командованию твердым орешком. Но недаром туда были стянуты воздушные армады империи и лично Геринг строго напутствовал авиационных начальников.
Эрих фон Фальгаген испытывал приятное волнение, ощущая дружеское рукопожатие рейхсмаршала. В его ушах долго звучали пощекотавшие нервы слова:
— Фюрер уверен в исходе операции, он полагается на ваше искусство, которое хорошо ему известно.
Черт возьми! А ведь похвала фюрера не была пустой фразой. Эрих действительно был мастером своего дела. В то время, немногие из немецких летчиков кроме него и его питомцев могли ходить в облаках, в тумане, ночью и при этом чувствовать себя так, словно перед их глазами были голубые просторы, а не циферблаты приборов, которые заменяют естественный горизонт.
Весь мир помнит, как осуществлялись планы германского командования. Солнце над городом В. померкло, заслоненное немецкими самолетами. Но странное дело, в первые же дни воздушного наступления германская авиация начала нести огромные потери. И самое удивительное — ночью они были не меньшими, чем днем.
За долгие годы работы в воздухе у полковника фон Фальгагена выработалось чувство презрительного пренебрежения ко всем средствам зенитной обороны. Серьезного противника он видел лишь в истребительной авиации. Но последняя была не очень эффективна в той области, в какой особенно крепко чувствовал себя Эрих. Ночью истребители противника нередко бродили, как слепые щенки, и полковник, управляя штурвалом, не раз беззвучно смеялся, будучи свидетелем их бесплодной работы.
