– Почему вы не займете эту сумму у нее самой? – воскликнул критик.
– С первой же встречи это совершенно невозможно. Один только вы можете выручить меня.
– Клянусь всеми египетскими мумиями, даю честное благородное слово, что у меня нет даже на покупку грошовой трубки или какой-нибудь девственницы. Впрочем, у меня валяется несколько книжонок, которые вы можете пустить в ход.
– Из этого ничего не выйдет, сегодня воскресенье. Мамаша Манею, Лебигр и все прочие лавчонки на набережных и на улице Сен-Жак закрыты. А что у вас за книжонки? Сборники стихов, украшенные портретами авторов в очках? Такие штучки не продашь.
– Разве что по приговору суда присяжных,– добавил критик.– Постойте, вот еще несколько романсов и билеты на концерт. Если ловко взяться, можно их превратить в звонкую монету.
– Я предпочел бы что-нибудь другое, например, штаны.
– Будет вам! – ответил критик.– Вот возьмите еще этого Боссюэ и гипсовый бюст Одилона Барро, клянусь, это – мечта вдовы.
– Я вижу, вы от души мне хотите помочь,– сказал Родольф.– Что ж, возьму эти сокровища. Но если мне удастся выручить за них хоть полтора франка, я смогу похвастаться, что совершил тринадцатый подвиг Геркулеса.
Родольф прошел по Парижу не меньше четырех лье, и только тут, благодаря своему красноречию, которое становилось совершенно неотразимым при исключительных обстоятельствах, ему удалось уговорить свою прачку, и она дала ему в долг два франка под залог сборников стихов, романсов и бюста господина Барро.
«Что ж,– рассуждал он, возвращаясь от прачки,– теперь соус есть, остается раздобыть жаркое. Вот если дядя…»
Полчаса спустя он сидел у дядюшки Монетти, который по лицу молодого человека сразу догадался, о чем зайдет речь. Он тут же стал в оборонительную позицию и, прежде чем Родольф успел заикнуться о своей просьбе, оглушил племянника потоком жалоб:
– Тяжелое настало время, хлеб дорожает, должники увиливают, за квартиру надо платить, торговля никудышная,– и прочее и тому подобное.
Притворным сетованиям не было конца.
– Поверишь ли,– жаловался он,– мне пришлось занять у моего же приказчика, чтобы оплатить срочный вексель!
– Что же вы не обратились ко мне? – удивился Родольф.– Я бы одолжил вам денег, три дня назад я получил двести франков.
– Спасибо, голубчик,– сказал дядя,– но ведь тебе самому надо… Ах, вот что! Раз уж пришел, не откажи переписать несколько счетов, по которым я собираюсь получить деньги. У тебя такой красивый почерк!
